Странное дело! Стоит взяться за руль, опустить ноги на педали — и усталость как рукой снимает. Будто и не было долгих бессонных ночей. А они были! Машина — бабушка по возрасту. Чуть выпала минута отдыха — лезь в мотор, разбирай задний мост, чтобы не пришлось «загорать» где-нибудь в поле. На запасные части — голод, так что вся надежда на собственные руки и умение, завещанное отцом.
Но иногда рук и умения тоже оказывалось мало.
...Это была одна из самых тяжелых поездок, которые только выпадали Корсакову. Лева исчез куда-то на два дня и вернулся веселый, сияющий.
— Лева Гойхман все может! — доверительно твердил он Григорию, по обыкновению вцепившись в плечи собеседника. — Картошку только стали убирать, а у нас с тобой в кармане уже восемь тонн. Восемь тонн — это не восемь килограмм! Немножко больше! — обрадовался Лева собственной шутке.
— Восемь тонн — это восемь ходок, — хмуро ответил Григорий. — А машина, сам знаешь, на ладан дышит.
— Не восемь, не восемь — пять! — снова ухватился Лева за плечи. — А с таким шофером — мы и за четыре управимся! — И, сделав шага два назад, с серьезным видом оглядел Корсакова с головы до ног.
— Слушай, Гриша! И чего ты вообще пошел в автошколу? Тебе не на шофера, на гения учиться надо.
Григорий расхохотался, даже слезы на глазах выступили...
— Лева! Ты думаешь, что говоришь? Разве на гениев учатся?
— А почему нет? — широко раскинул Лева руки...
— Ну, что я тебе говорил? — торжествовал Лева, когда они выехали в последний, пятый рейс. — Как сказали на суде моему бывшему близкому другу Фиме: «Признаете себя виновным?»
— Приедем домой, тогда видно будет. Признаю или не признаю. А, кстати, твой «бывший близкий друг Фима» признал тогда себя виновным?
— Кто, Фима? — повел плечами Гойхман. — Нет, зачем? Он просто сказал, что «да, таки было...».
— А что было? — еле сдерживал смех Григорий.
— Что было? — переспросил Лева. — В силу своего недостаточного образования, — подмигнул он Корсакову, — Фима перепутал адреса и вместо магазина заслал-таки постное масло на базар. Одну бочку или несколько... Я знаю? А ты сегодня вечером ставишь Леве его законные сто граммов портвейна?
Домой они попали только на третьи сутки.
Как и в прежние поездки, погрузились быстро. Лева везде умел сразу же обзаводиться друзьями, так что в помощниках недостатка не было. Выехали домой засветло, теперь уже и Григорий считал, что портвейн ставить придется.
Без всяких приключений проехали узкий, как желоб, Дудинский перевал, нагоняющий тоску на всех шоферов.
— Заедем на минутку в Майлисай, — попросил Лева, и взгляд у него сразу стал умоляющим. — Мне там ситец должны отдать, как-то выручал я ребят. А то когда еще в этих краях очутимся?
Ни слова не говоря, Григорий свернул машину на проселочную дорогу.
— Километров сорок крюк дадим, — ликовал Лева, — зато долг получим да еще какой! Женщины наши на седьмом небе будут!
— Не хотелось бы мне на нашей лайбе в сторону от большака уходить, — недовольно проворчал Григорий.
— А посмотришь, все в порядке будет! — не сдавался Лева.
— Везучий ты, ничего не скажешь! — улыбнулся Григорий, когда и здесь Лева быстро нашел нужных ему людей, получил ситец — огромные тюки — и первым залез в кабину.
— Отдать якорь! Курс на сто граммов портвейна!
День угасал. Солнце медленно прокатилось по серовато-бурым нарезам, и вдруг как-то сразу стемнело.
Григорий включил свет.
— На шоссе бы выбраться. Давно мы своей «старушке» такой нагрузки не давали, — проговорил он и, еще не сообразив, что произошло, сердцем почувствовал неладное. Послышался стук, мотор натужно заревел, и машина, словно загнанная лошадь, стала терять скорость.
Лева с унылым видом ходил вокруг машины, ожидая, пока из-под нее выберется Григорий.
— Ну что, поедем? — бросился он к Корсакову, вытиравшему тряпкой руки.
— Не пить тебе портвейна, — хмуро бросил Григорий, — разве что пешком домой доберешься.
— А груз?
— Груз здесь останется. Коничка полетела.
— И ничего сделать нельзя? — вцепился Лева в плечи Григория, и взгляд его снова стал умоляющим. — Ты же такой умный...
— Оставь свои шутки! — недовольно отвел его руки Григорий. — Давай на ночлег устраиваться, до утра все равно на этой дороге даже ишака не увидишь...