— Ага-а! — алчно, с хрипотцой в голосе сказал Егор, привстал на колени и рванул вожжи. Лошадь понеслась галопом.
А тот оглянулся, увидел их и побежал. Он бежал изо всех сил, как будто старался успеть добежать до прогона, до изгороди, оглядывался и, когда увидел, что нагоняют, свернул с дороги и, почти по пояс проваливаясь в снег, суетясь, падая, загребая руками, побежал к ближнему, окраинному гумну.
Егор швырнул Степану на руки вожжи, пригнулся, приготовился и прямо с катящихся саней сильно и далеко прыгнул в снег, на след, и побежал по нему, подняв винтовку, высоко и резко подпрыгивая, так что мелькали голенища валенок. Но все-таки тот успел вскочить в гумно.
Егор вбежал следом. Налево был рей, темное, без единого окошка помещение, в котором сушат зерно, направо — поветь. Дверь в рей была открыта, и Егор бросился туда, но у порога лежал слой нетоптаного снега. Гулко дыша, Егор огляделся, шагнул к повети. Но чутье будто подсказало ему, и он выглянул за калитку на противоположную сторону гумна.
Тот стоял, притаившись, за косяком двери, плотно прижавшись спиной к стене, касаясь ее щекой.
Егор глянул и… отшатнулся.
Несколько секунд они растерянно, удивленно смотрели друг на друга. Это было так неожиданно, что в первое мгновение оба будто остолбенели.
— Брательник?.. — первым воскликнул Давыд. Это был он. И что-то похожее на смущенную растерянную улыбку дрогнуло у него на губах. Они молча и быстро, как будто все еще не веря в происшедшее, осмотрели друг друга.
Давыд был в потрепанном стареньком полупальтишке — «пиджаке», на ногах тоже потрепанные ватные сапоги — стеганки и клееные розовые калоши.
— Ну… Вот как… — промолвил Егор растерянно. — Ты?..
— Я.
— Ха… А я думал, кто там… А значит… Ты?
— Да.
— Вот как… — еще раз повторил Егор.
— Пойдем, — сказал Егор, показав стволом винтовки в сторону калитки.
— Да, да, — порывисто ответил Давыд, будто наконец вспомнив, что ему надо делать. Они рядом вошли в гумно, но на выходе Егор пропустил Давыда чуть вперед себя. Давыд торопливо полез по снегу к саням. Но, не доходя до них, замедлил шаг, прищурился, глядя на Степана.
— Давыдка! — воскликнул Степан. Он оставил винтовку на санях и бросился к Давыду, радостно обнял, всхлипнул. — Ты? Браток! Давыдка! Ты или не ты? Не может быть!
— Может быть, — сказал Давыд.
— Ты? Братишка?
— Поймали… — сказал Давыд.
— Как же ты?.. Каким путем? Столько лет не виделись?
— Куда теперь? — спросил Давыд Егора, садясь в сани.
Егор ничего не ответил, стеганул лошадь и въехал в деревню. Там он, все так же молча, остановил лошадь у своей избы, не оглядываясь, поднялся по скрипучему от мороза крыльцу.
— Как же так… вот так раз! — повторял Степан, поднимаясь следом за Давыдом.
— Давненько я тут не был, — сказал Давыд, входя в избу.
Старый Демид не промолвил ни слова, увидев Давыда, только привстал с лавки, но не выпрямился, удержался за нее руками и снова сел. А Капа ойкнула и, помолчав, заплакала.
— Вот кого встретили! — неестественно весело сказал Степан.
— Здравствуйте, — поздоровался Давыд.
— Здрасьте, — ответила Капа, и Демид кивнул.
— Вот кого черти принесли! — сказал Давыд. — Кого не ожидали, поймали. Воды бы, — поморщившись, попросил он.
Капа быстро принесла ведро с постукивающими о жесть плавающими в воде колотыми ледяшками. Давыд сунул в воду руки, подержав и затем растерев их, стал стягивать с ног обувку.
— Поморозился? — спросил Демид.
— Померз.
Все смотрели, как Давыд стягивает стеганки, постанывая и прикрывая глаза.
— Дай я, — предложила Капа.
— Сам.
— Домой? Решил вернуться, значит? — спросил у Давыда Демид. Он еще ничего не знал о происшедшем.
— Нет.
— Как?
— Сбежал.
— Откуда?
— Из плена.
— Откуда? — переспросил Демид. Он или не понял, или не расслышал ответ.
— Из Новоржева, из лагеря. Погулял недельку. А вы? — не разгибаясь, не глядя на братьев, но обращаясь к ним, кивнул в сторону приставленных к печи винтовок. — Вы, значит, теперь это?.. Ловите?
Ему не ответили.
— Заставили? — вновь спросил Давыд.
Степан взглянул на Егора.
— Никто нас не заставлял, самим захотелось, — раздраженно и заносчиво ответил Егор.
— Просто так, сами? — спросил Давыд. Но братья молчали. — Быстро вы…
— Подай ему мои валенки. На печи греются, — велел Демид Капе. — Да собери мальцам чего-нибудь поесть.