Во время боя, в кромешной тьме, Филимонов каким-то образом оказался в стороне от товарищей. Пришлось отходить одному. А за ним по пятам неотступно следовало человек десять — пятнадцать немцев — так думалось Филимонову. В ночи он почти непрерывно слышал их громкие возбужденные голоса: они знали, что он один (определили по следу) и не очень-то скрытничали, зная свое превосходство. А когда порассвело и стало далеко видно, Филимонов убедился, что немцев не десять и даже не пятнадцать, а в несколько раз больше. Поднявшись на лесной пригорок и оглянувшись, он увидел, как они, растянувшись длинной цепочкой, гуськом идут по болоту. А позади, слева и справа, далеко и близко, вздымались дымы, горели деревни. Вздымались они и по ту сторону леса — оттуда, приглушенная большим расстоянием, доносилась стрельба. Но там вели бои уже какие-то другие отряды, не их. И только теперь он понял, что нет, не просто взбудораженный их налетом отряд карателей идет по его следу, а предпринято нечто более значительное, серьезное.
Над лесом кружил «костыль», маленький разведывательный самолет с непомерно длинными, нелепо торчащими в разные стороны шасси. Стрекоча мотором, он несколько раз пролетел над Филимоновым, и так низко, что Филимонов хорошо видел летчика в коричневом шлеме и больших очках, который, склонившись, заглядывал вниз.
Идти по снежной целине было тяжело, Филимонов выбивался из последних сил. Он будто плыл через этот снег, загребая то правой, то левой рукой, падая в него лицом, вскакивая, судорожно хватаясь за торчащие впереди хрусткие прутики. Сверху, стряхнутый с деревьев, валился на него снег, сползал лавинами, шурша и глухо бухая на землю, будто сбрасываемые с воза мешки с зерном. Немцам было легче, они шли, поочередно меняя переднего. И хотя, по-видимому, не очень-то спешили, но постепенно настигали Филимонова, он понимал, что еще немного — и они догонят его.
И, однако, он ушел.
Филимонов выбрел на Черный мох, громадное гибельное болото. Оно не замерзло даже в эти морозные дни. На снегу здесь и там проступали ржавые заскорузлые пятна — это значило, что под снегом стояла вода. И действительно, под ногами у Филимонова сразу же затрещала тонкая наледь.
Немцы не решились идти по болоту, долго неистово обстреливали его. Пули сшибали над Филимоновым ветки, сухой тростник. Затем стихло. Голосов не стало слышно. А он лежал на кочке, обессилев, лизал снег. Шапка скатилась с головы. Он лежал и смотрел, как из его шапки, будто из горячего открытого горшка, валит пар.
Передохнув, поднялся и пошел дальше. Да, собственно, оставаться здесь было невозможно. Кочки, с виду большие, надежные, хрустнув, оседали, как только он ступал на них. А в том месте, откуда только что убирал ногу, выпирало что-то темное, грязное и гулко бурчало в торфяной болотной утробе.
Так он шел долго. Выбравшись на твердь, сориентировавшись, направился к Лискиным хуторам, где накануне базировался отряд. Но еще издали — на подходе к хутору — услышал однотонное пиликание губной гармоники, — на хуторе были немцы. Тогда он пошел на мельницу, что находилась в трех верстах правее. Но и там — немцы. И в Замоице, в Куневе — везде.
А надо было зайти куда-то в дом, в тепло, сменить или просушить одежду. Валенки обледенели, он передвигал их как тяжелые тумбы, брюки примерзли к голенищам.
«Попробую пройти за большак. Может, там никого нет», — решил Филимонов.
Он знал, за большаком находится заброшенное одинокое гумно. Там, забравшись в прокопченный дымами темный рей, возможно, удастся развести костерок да хоть немного обогреться.
Начинало смеркаться, когда он вышел к большаку. По эту сторону большака рос мелкий ельник. Его почти завалило снегом, торчали лишь остренькие верхушки отдельных елочек, будто пики, пробившие снежную толщу. По ту сторону — поле в километр шириной. Кое-где это поле пересекали межи. Сейчас они были обозначены редкой темной щетинкой кустарника.
Филимонов прислушался, прикидывая, как удобнее перейти дорогу, не оставляя слишком приметного следа. И уловил далекое, еле слышное поскрипывание. Сначала ему подумалось, что это потрескивает на морозе лес. Но, подождав, он понял, что кто-то едет по большаку. Теперь он уже не сомневался: скрипели полозья. Поудобнее пристроив винтовку, лег за елочку, замаскировался снежком, притаился, ждал, напряженно всматриваясь в ту сторону, откуда ехали.
И неожиданно почувствовал запах табачного дыма. «Что за леший? — удивился Филимонов: едущий был еще слишком далеко, а дым ощущался совершенно явственно. — По морозу разносит, не иначе. Но на такое расстояние!..»
Похрустывание, скрип полозьев делались все громче, стало слышно всхрапывание лошадей, позвякивание уздечки.