сосредоточилась, округлила глаза, прислушалась, казалось, только теперь осознав, что им угрожало, и,
приподняв ногу в полосатой запачканной штанине, надела на ступню колодку. Потом еще раз взглянула
на него и, по-детски неумело выговаривая слова, будто картавя, повторила его ругательство.
Это было так же неожиданно, как и его пощечина, и так необычно, что в нем будто что-то сдвинулось,
сместилось - человеческое на минуту хлынуло в его заскорузлую душу, и он впервые за сегодняшний
день удивленно и широко раскрыл глаза:
- Ого!
- Ого! - повторила, как бы передразнивая, она, обнаружив тем свою нарочитую обиду, и впервые с
заметным любопытством оглядела его. Полные губы ее были капризно поджаты, но в глазах уже
появились готовые вот-вот запрыгать озорные смешливые чертики. Казалось, он где-то уже видел их, эти
непонятные глаза на смуглом, сильно исхудавшем лице, и, почувствовав что-то новое в себе,
нахмурился. Обжигающая красота девушки, ее необыкновенное бесстрашие в этом их более чем
сложном положении вовсе сбили его с толку.
- Ты куда бежишь? - строго спросил он, глядя на ее поджатые, в колодках ноги.
- Вас?
- Вас! Вас! Куда бежишь?
- Руссо бежишь - ихь бежишь.
Не удержавшись, он исподлобья смерил ее злым взглядом - все ее подвижное, с тонкими чертами
лицо выражало желание понять его. Густые черные брови, сросшиеся над переносьем, были высоко
вскинуты.
- Ты знаешь, куда я бегу? Русланд бегу. Поймают, мне будет пуф, пуф. А тебе это. - Он чиркнул себя
пальцем по шее и показал вверх - красноречивый интернациональный жест лагерников.
Она поняла, коротко улыбнулась, даже, показалось ему, фыркнула: мол, что мне виселица! И это ее
безрассудное легкомыслие опять разозлило его:
- Расхрабрилась! Ну беги! Только без дураков. Я тебе не помощник.
- Конэчно! - дружелюбно улыбнулась девушка, и Иван подумал, что она не поняла его.
Он попытался было возразить, но в это время в стороне города опять послышались выстрелы, крики
и лай собак. «Черт с ней, с этой девкой», - подумал Иван. Надо было пробираться дальше, и он быстро
полез по склону.
3
Небо затянула сизая туча. Тревожно качались вершины елей. Лес беспокойно гудел, и первые капли
дождя косыми трассами прочертили воздух между деревьями.
Иван, не сбавляя темпа, проворно лез меж стволов и камней, поблескивая голым коленом. Он только
теперь заметил порванную собакой штанину и кровь на ноге. Пока стоял под скалой, рана, видимо,
немного подсохла, а на ходу открылась и теперь кровоточила. Сбитые о камни, кровоточили на ногах
пальцы. О какую-то колючку он больно уколол пятку и стал заметно прихрамывать.
Сзади все умолкло, погони не было слышно, по она должна была появиться, Иван знал, что немцы не
оставят беглецов в покое. По-видимому, там уже подняли на ноги охрану, полицию. Это было очень
трудно - удрать. Разве что поможет дождь, укроет, приглушит шаги, смоет следы. Острым беспокойным
взглядом Иван ощупывал вокруг себя кусты, боясь наскочить на засаду. Временами он слышал за спиной
торопливые шаги своей спутницы - она не отставала. Только иногда, уронив с ноги клумпес, девушка на
4
минуту задерживалась, но потом бегом догоняла его и шла рядом. В такие моменты он слышал ее
близкое частое дыхание.
Иван старался быть безразличным к ней; если бы девушка отстала совсем, он, возможно, даже
вздохнул бы с облегчением, но все же, пока она была рядом, не мог прогнать ее, чтобы уйти одному. Он
только думал: и откуда ее, на беду, прибило к нему, поди ж ты, вырвалась с завода, догнала. Уж на что он
быстро бежал в гору, а вот не отстала. Правда, он немало времени потратил на борьбу с собаками -
хорошо еще, что задержались, не набежали в ту минуту немцы...
Дождь между тем усилился. Плотнее окутал лесистые склоны теплый туман. Это радовало беглецов,
так как в ненастную погоду было легче укрыться в лесу и подальше отойти от города.
Только идти под дождем было не очень удобно. Промокшая до нитки куртка неприятно прилипала к
телу, штанины также намокли снизу, и Иван подвернул их, как, бывало, на сенокосе, до самых колен. Он
с удовлетворением заметил, что под дождем потемнела полосатая, заметная издали его одежда. Только
вот проклятые круги-мишени, выведенные масляной краской, по-прежнему топорщились на груди. Они
не намокали и стали еще заметнее на потемневшей куртке.
Так прошел час, а может, и больше. Продираясь сквозь мокрый молодой кустарник с натянутой между
ветвями паутиной, в которой дрожали мельчайшие капли воды, Иван вдруг увидел дорогу. Гладкая,
блестящая от непогоды бетонная полоса ее плавно изгибалась на повороте и исчезала вверху. Он
остановился, прислушался - кажется, дорога была пуста. Тогда он оглянулся: девушка, нетерпеливо
отстраняя от лица мокрые ветви, пробиралась к нему. Видимо, надо было подождать ее и дорогу перейти
вместе, иначе она могла сделать что-то не так и выдать обоих.
Девушка подошла, устало остановилась рядом и, увидев дорогу, уже с большей осмотрительностью,
чем недавно, отнеслась к опасности. Иван коротко скользнул взглядом по ее мокрой куртке, которая
плотно облегала гибкую и тонкую фигурку, и снова с досадой поморщился - так все это не шло к
обстановке, в которой они оказались. Она же, видно, рада была минутной задержке: немного
отдышавшись, взялась одной рукой за ствол сосенки, другой вылила из колодок воду и устало вздохнула.
Иван подождал немного, пока она отдышится, потом направился к дороге. Девушка осторожно пошла
сзади.
Возле дороги он снова огляделся, подбежал к забетонированному кювету, остановился, шепнул ей:
«Иди сюда!» - и подал руку. Она без слов ухватилась за его пальцы, глухо стукнув о бетон деревяшками,
прыгнула через кювет. Иван коротко бросил: «Снимай!» - девушка послушно скинула клумпесы и
подхватила их свободной рукой. Взявшись за руки, они выбежали на мокрые бетонные плиты дороги.
Дождик сыпал уже часто и тотчас смывал их следы. Беглецы благополучно перебрались на другую
сторону. Он выпустил ее руку. За кюветом она наколола ногу о щебенку, тихонько ойкнула, потом сунула
ступни в колодки и быстро полезла за ним вверх по склону.
Склон тут был крутой, со стремнинами обрывов, поросший чахлыми кривыми деревцами, сквозь
вершины которых виднелась внизу блестящая дуга дороги. Иван теперь уж не очень старался
выдерживать темп: устал сам, да и девушка - он это чувствовал - уже на пределе своих, по-видимому, не
слишком больших сил. На крутом подъеме, который он, превозмогая усталость, одолел первым, Иван
остановился, наблюдая из-под развесистой суковатой сосны за тем, как карабкается вверх его спутница.
Одна колодка у нее свалилась с ноги и по камням быстро покатилась вниз. Она растерянно вскрикнула:
«Санта мадонна!» - оглянулась и устало села, по всей вероятности не решаясь спускаться за ней. Но
вскоре все же полезла вниз, прихрамывая на одну ногу, подобрала колодку и снизу взглянула на Ивана.
В ее взгляде теплилась молчаливая благодарность за то, что он не ушел без нее. Он спокойно опустился
на сухую колючую землю между извилистыми корнями, поджидая, пока девушка вылезет из-под кручи.
Добравшись до него, она в изнеможении упала рядом.
- Брось ты их к черту! - сказал он, имея в виду колодки.
Она подняла на него черные широкие глаза. Он показал на ее клумпесы и махнул рукой - брось, мол.
Она, очевидно, поняла и отрицательно покачала головой, пошевелив при этом своей маленькой мокрой
и, как показалось ему, слишком нежной стопой. Он сразу понял нелепость своего совета, так же как и то,
что немало еще хлопот причинят ей эти непомерно большие деревяшки.