Повести[1]
СОЛНЕЧНАЯ КОНСТАНТА
Бордман проснулся в то утро в тот момент, когда частично открытый порт его спальной камеры сам по себе закрылся и загудел обогреватель. Он обнаружил, что плотно, с головой закрыт покрывалами и когда высунул наружу голову обнаружил что в его светлой комнате чертовски холодно и дыхание туманом окутало его голову.
Он с беспокойством подумал: «сегодня холоднее, чем вчера!» Но Старший Офицер Колониального Надзора не мог позволить себе выглядеть обеспокоенным на людях, и единственный способ придерживаться этого правила — тщательно контролировать себя и в частной жизни. Поэтому лицо Бордмана оставалось неподвижным, хотя заботы переполняли его. Когда ты только что занял пост старшего наблюдателя и это твоя первая независимая миссия в новой колониальной системе — любая неожиданность может обернуться ужасными последствиями. А здесь, на Лани-3, неожиданностей хватало.
Он был в качестве Стажера — Наблюдателя на Кхаи-2, Таре и Арепо-1, все с тропическим климатом и Младшим Офицером на Менесе-3 и Тотмесе — первая планета с засушливым климатом, а вторая — с множеством вулканов — и служил помощником на уединенной планете Сари, который на девять десятых состоял из воды. Но его первый независимый надзор — совсем другое дело. Все здесь было совершенно незнакомым. Ледяная планета, оценивающаяся в пригодности для жизни в минус единицу сама по себе была довольно подавляющим фактором. Он знал об условиях жизни на ледяных мирах только по книгам.
Густота пара изо рта стала снижаться по мере того как гудел комнатный обогреватель. Когда туман стал совсем слабым он решил что температура всего лишь немного ниже точки замерзания, выбрался из своей койки и подошел к иллюминатору и выглянул наружу. Его каюта, естественно находилась в одном из сотов-строений составлявших оборудование колонии на Лани-3. Остальные пустые строения выстроились в порядке напротив. Они соединялись полукруглыми галереями, на нескольких уровнях. Они производили впечатление удивительной опрятности среди нагромождений покрытых льдом гор вокруг.
Он смотрел вниз, на широкую долину в которой лежала колония. Со всех сторон поднимались чудовищные острые пики, обрамляющие сейчас восходящее солнце. Они были покрыты льдом. Небо было бледным и вокруг солнца находились четыре гало, расположенных геометрически. Нормальная температура после полуночи составляла десять градусов ниже нуля — технически это было лето. Но даже сейчас сохранялась температура в десять градусов ниже нуля. В полдень обычно тонкие струйки подтаявшего снега начинали стекать по краям освещенных солнцем гор, но снова замерзали по ночам. И здесь на закрытой горами долине было теплее, чем на остальной поверхности планеты. Солнце каждый раз было окружено гало во время восхода. И были ночи когда самые яркие планеты были окружены звездными щенками.
Телефонная панель загорелась и погасла, загорелась и погасла. Они хорошо устроились на Лани-3; родительский мир был в той же солнечной системе и доставлять грузы было несложно. Такое было редкостью. Бордман остановился перед панелью и она загорелась ярче. С ее поверхности на него глядело расстроенное лицо Херндона. Он был даже моложе Бордмана и похоже смириться с предположительно ненужной службой Старшего Офицера Колониального Надзора.
— Ну? — спросил Бордман, чувствуя себя неловко в спальной пижаме.
— Пришел луч из дома, — коротко сообщил Херндон. — Но мы не можем понять что к чему.
Так как третья планета Лани колонизировалась со второго, обитаемого мира, связь между колониальными базами была возможна. Сильный луч мог преодолеть дистанцию приблизительно в одну световую минуту во время сближения орбит и приблизительно около светового часа когда было наибольшее расхождение планет, как сейчас. Но лучевая связь оборвалась несколько недель назад и не была возможна еще несколько недель. Никто не мог бы ожидать обычной картинки со звуком когда материнская планета проходит рядом с силовыми полями Лани. И понятно, что они создавали слишком много помех во время приема.
— Они послали не сообщение и не картинку, — сообщил Херндон. — Интенсивность луча колеблется и мы не можем понять почему. Это наверняка сигнал, причем он идет на обычной частоте. Но к нему примешивается колоссальное количество помех и если это действительно сигнал мы не можем его понять. Он похож на вой, с той разницей, что он какой-то прерывистый. Прерывающийся звук на одной и той же частоте.
Бордман почесал подбородок. Он вспомнил курс лекций по информатики, перед тем как вышел из Служебной Академии. Сигналы передавались пульсацией, меняя частоту и варьируя высоту. И он с облегчением вспомнил семинар об истории связи, незадолго до того как он отправился на первое свое боевое задание в качестве Наблюдателя — Стажера.
— Гм, — сказал он задумчиво. — Эти звуки, прерываются. Не мог они быть всего лишь различны по длине звучания? Скажем, гм — та та, татта, та?
Он почувствовал, что окончательно теряет достоинство издавая подобные звуки. Но лицо Херндона посветлело.
— Именно! — воскликнул он облегченно. — Именно так! Только они были намного выше по звучанию, словно… — Его голос зазвучал фальцетом. — Та та та тата та та.
Бордман подумал: «Если нас услышат, то подумают, что беседуют два идиота». Он сказал:
— Запишите полученный сигнал, а я попытаюсь расшифровать его. — И добавил: — До звуковой связи использовались группы световых и звуковых сигналов, коротких и длинных. Они были сгруппированы таким образом, что каждый из них означал букву и таким образом передавались сообщения. Естественно, они в свою очередь образовывали слова. Очень неудобная система, но она работала когда было множество помех, особенно в старину. Если существует какая-то срочность, то ваш мир мог попытаться пробиться через силовые солнечные поля таким образом.
— Без сомнения! — воскликнул Херндон с огромным облегчением. — Не сомневаюсь, что это так!
Он уважительно попрощался в Бордманом и отключился. Его картинка исчезла.
«Он думает, что я совершил чудо», — мрачно подумал Бордман. — «Потому что я представляю Колониальный Надзор. Но все что я знаю — это то, что в меня вбили. И это проявиться раньше или позже. Черт побери!»
Он оделся. Время от времени он поглядывал через иллюминатор. Невероятный холод на Лани-3 усиливался. Существовали предположения, что в этом виноваты солнечные пятна. Он не мог видеть солнечных пятне невооруженным глазом, но солнце выглядело бледным вместе с окружающими его гало в результате микроскопических ледяных кристаллов в воздухе. На этой планете не было пыли но зато было множество льда! Он был в воздухе не земле и даже под землей. Можно быть уверенным, потому что установки для сверления свай, необходимых для основания большого поселения были вбиты в кору замороженного гумуса вместе с замороженной грязью, значит были времена когда в этом мире были облака моря и растительность. Но это было миллионы, может быть сотни миллионов лет назад. Сейчас, хотя было достаточно тепло, чтобы осталась атмосфера и были еще очень слабые и малые таяния в прямых солнечных лучах днем. Этого было недостаточно для существования жизни потому что жизнь всегда зависит от другой жизни и существуют температуры ниже которых любая экологическая система не сможет поддерживать сама себя. Но последние несколько недель климат был таким, что даже жизнь устроенная человеком, была под большим вопросом.
Бордман натянул на себя форму Колониального Надзора с нашивкой на которой была изображена пальма. Нельзя было представить ничего более несообразного, чем символ пальмы на планете на шестьдесят футов промерзшей насквозь. Бордман задумался. «Банда конструкторов называет это взрывом, вместо дерева, потому что мы должны вылетим как только они закончат отделку. Но отделка должна быть сделана после того, как закончатся работы. Нельзя представить себе жизнь колонии или даже экипажа корабля в недостроенном здании!»
Он отправился по коридору из своей спальни, с величественностью, которое он пытался изображать во имя Колониального Надзора. Это чертовски мерзкая штука пытаться сохранять величие все время. Если бы Херндон не выглядел столь добропорядочно, то было бы приятно поближе подружиться с ним. Но херндон благоговел перед ним. Даже его сестра Рики…