А замполит резво пробегает написанное и брезгливо отодвигает листок, будто он дурно пахнет.
– Вот так сразу и запретить?– Раньше него вставляет командир. – Почитай, почти триста лет пьём с Петра..
– Да это уже где-то было, сухой закон, да ничего из этого не вышло – народ воспротивился. Мы его просили написать мероприятия по отряду, а он хватил аж до Чукотки. А там – мороз. Может, там ею только и спасаются люди. Запретить по всей Руси – это дело государственное, да и то, сразу – невозможно. Вот, например, магазин открывается с восьми, а водку продают только с одиннадцати, потом будут с двенадцати, а там – и с часу и далее в том же духе. Видишь, не сразу отчуждают от нее, а постепенно, как бы на конус. Да и потом все эти безобразия от того что люди пить не умеют, правда, командир ?
Тот кивает головой и прячет свой взгляд смотря в окно.
– Если не умеют пить,-говорю я, -то ведь можно и научить, организовать шестимесячные курсы, как у шофёров, с практикой.
Все молчат. За окном гудят моторы, их пробуют техники, готовя самолеты под расписание полетов.
– Может общественность привлечь к этому делу? – Говорит замполит в мою сторону.
– А что она непьющая, что ли? – Бросает командир.
– Нет, это дело нам не подходит, – и мне трудно понять о чём говорит замполит – то ли про общественность, то ли про мероприятия.
На стекле окна – капли дождя; вот они собираются в тонкие струйки и весело бегут вниз.
. . .
«В переключатель–замок зажигания любого двигателя монтируется этот газолот», – говорит долговязый, с хохолком русых волос инженер Николаев.
«В глазок прибора вставлен фотоэлемент и газоанализатор. Фотоэлемент дает прибору возможность включаться при естественном свете дня и ночи через калибр ультракрасных лучей. Если глазок закрыть умышленно, то фотоэлемент замкнет цепь передних клемм маятникового переключателя-замка зажигания двигателя с массой и двигатель не запустится. Так что глазок прибора должен быть всегда открыт. Допустим,– вытирая мелкие капли пота со лба, продолжает Николаев,– в кабину сел экипаж и один из них, а может и все, накануне употребляли спиртное и еще чувствуется некоторое «излучение», то газоанализатор обучен на этот запах, зафиксирует, поймет его и замкнет теперь уже цепь задних контактов тем же маятниковым переключателем–замка зажигания двигателя с массой и двигатель также не запустится. А если работал, то выключится, но теперь уже реле времени будет держать контакты пятнадцать минут, хоть дыши-хоть не дыши. После пятнадцати минут реле отпустит контакты. Но если газоанализатор опять поймает «душок», то опять замкнутся задние контакты. Таким образом сама машина ничего общего не будет иметь с экипажем, от которого будет пахнуть «фиалкой».
– А что, если уже в воздухе он обнаружит «излучение» – посторонние из пассажирской кабины, тогда хоть падай ? – Спрашивает замполит
– Нет, как только скорость самолета, ещё на бегу будет более 35 км в час, воздушное реле нажмет на этот вот рычажок и застопорит маятниковый переключатель, прибор отключится.
– Да, здорово закручено, вроде, всё правильно, неужто нам его в автохозяйство внедрят?– Делится своей думкой с автомехаником завгар Фадеев.
Тот долго думает.
– А ведь, Сидорыч, можно ж и напрямую, минуя замок. Оба веселеют и хихикают.
– Вот мы сейчас его и попробуем в действии, – говорит Николаев.
Он вынимает из кармана пузырек с прозрачной жидкостью, хочет его открыть, но передумывает и ставит его на край стола. Потом щелкает тумблерком, включая питание, поправляет очки, тянется к пузырьку, но в этот момент в приборе что то отрывисто дзинькает и низко гудит. Николаев, обалдело щурясь близорукими глазами смотрит на собравшихся. Не может быть! Ну кто ? А ведь утро ещё!
Предместкома Тихонов сидит плотно сжав губы, чуть дыша, в лице недоумение.
–Только кружку пива. Неужто и это? – Прикрывая рот рукой говорит он.
– Да, и это!– Завёртывая прибор в тряпицу и опуская его в авоську недовольно ворчит Николаев.
–Так что же теперь будет, братцы!– Возмущается начальник ГСМ – Так эта штука нас всех переведет!
Опять тишина. Мысли страшные и далёкие. Как быть ?
– Народ этого не допустит!– К чему-то изрекает Предместкома Тихонов идя к двери.
. . .
Стоим перед охранником на проходной; у меня в руках длинная трубка схем, у Николаева –авоська, в ней коробка из-под обуви, перевязанная шпагатом. Показываем пропуска.
– Оставьте все здесь и проходите, – добродушно говорит дядька с наганом у паха.