— Ты больше не сможешь плевать на моих братьев, земли которых по вашему декрету должны быть у них отняты. Вы вынуждаете целые деревни покинуть свои дома, свою работу и свое маленькое дело — маленькое, но принадлежавшее им в течение многих поколений!
— Ради Бога, Ахмет, ты выражаешься, как один из них!
— Да что ты говоришь! — воскликнул молодой султан; в его голосе звучали одновременно злость и сарказм. — Под «ними» ты подразумеваешь тысячи и тысячи семей, под дулами пистолетов загнанных в лагеря, пригодные лишь для свиней. Для свиней, а не для семей! Не для матерей, отцов и детей! Послушайте, мистер Всезнайка, замечательно честный американец, если я говорю, как один из них, черт возьми, мне очень жаль! И я скажу, чего еще мне очень жаль: я попал сюда слишком поздно. Сегодня я понимаю гораздо больше, чем вчера.
— Что, черт побери, это значит?
— Я повторяю: читай свою прессу, смотри свое телевидение, слушай свое радио, и ты узнаешь, что вы, высшие люди, готовитесь бросить на грязных арабов атомную бомбу, чтобы не нужно было больше с нами считаться. Или вы хотите предоставить право действовать своим хладнокровным друзьям в Израиле? Вы просто дадите им бомбы.
— Прекрати! — закричал Кендрик. — Те израильтяне спасли мне жизнь!
— Ты прав, они это сделали, но ты им просто подвернулся под руку!
— О чем ты?
— Вообще-то я могу тебе и сказать, потому что никто другой этого не сделает, никто этого не напечатает. Ты их ни на грош не интересовал, мистер Герой. Та группа прибыла сюда, чтобы вытащить из посольства одного человека, агента Моссада, высокопоставленного стратега, выдающего себя за натурализованного американца, работающего по контракту с Государственным Департаментом.
— Не может быть, — прошептал Эван. — Уэйнграсс знал об этом?
— Если и знал, то держал свой рот на замке. Он вынудил их поехать за тобой в Бахрейн. Вот как получилось, что они спасли тебе жизнь. Это не планировалось. Их никто и ничто не волнует, кроме них самих. Иудеи!
— Проклятье! Слушай меня, Ахмет! Я не отвечаю за то, что здесь произошло, что было напечатано в газетах или показывалось по телевидению. Я меньше всего хотел…
— Дерьмо собачье! — перебил его молодой выпускник Гарварда и султан Омана. — Ничего из этого не могло бы попасть в газеты без твоей помощи. Я узнал вещи, о которых даже не подозревал. Кто эти агенты разведки, шныряющие по моей стране? Кем были все те люди, с которыми ты связывался? Кто ввез тебя на территорию страны, не поставив меня в известность? Кто имеет такое право? Пока что я управляю этим проклятым государством. Я что — «шарик» в детской игре?
— Ахмет, я ничего не знаю об этих вещах. Я только знал, что мне нужно туда попасть.
— А я случайный человек? Разве мне можно доверять?.. Конечно, нет, ведь я араб!
— А вот это уж точно дерьмо собачье. Ты был под защитой.
— От чего? От американо-израильского прикрытия?
— Умоляю, прекрати молоть вздор! Я ничего не знал об агенте Моссада в посольстве, о нем я впервые услышал только что от тебя. Если бы я знал, то рассказал бы тебе! И, раз уж мы об этом заговорили, мой вспыльчивый молодой фанатик, то я не имею никакого отношения к лагерям беженцев или к принудительному расселению в них семей под угрозой оружия.
— Вы все причастны к этому! — закричал султан Омана.
Связь прервалась. Хороший человек и верный друг, который сделал все возможное, чтобы спасти ему жизнь, ушел из его жизни. Планы Кендрика вернуться в ту часть мира, которую он так сильно любил, рухнули.
Перед тем как показаться на публике, он должен выяснить, что случилось, кто был виновен в случившемся! Он должен с чего-то начать, и этим «чем-то» был Государственный Департамент и человек по имени Френк Сван. Лобовое наступление на Департамент, конечно, исключалось. Как только он назовет себя, поднимется тревога, а так как его лицо постоянно мелькало по телевизору и пол-Вашингтона гонялось за ним, он должен тщательно продумать каждый свой шаг. Первое: как добраться до Свана, чтобы он или его сотрудники не узнали об этом. Его сотрудники… Год назад он вошел в кабинет Свана и заговорил с секретаршей, сказав ей несколько слов по-арабски, чтобы подчеркнуть безотлагательность своего визита. Она скрылась в своем кабинете, и десять минут спустя они со Сваном уже беседовали в подземном компьютерном комплексе. Эта секретарша была не только исполнительной, но и имела исключительную способность покровительствовать тем, кто ей понравится, как, очевидно, и большинство секретарей в коварном Вашингтоне. А так как любившая покровительствовать секретарша очень хорошо знала о существовании конгрессмена Кендрика, с которым она разговаривала год назад, может, она среагирует на другой голос, принадлежавший человеку, также находившемуся под защитой ее босса. Стоило попробовать; кроме того, это было единственное, что он мог придумать. Он снял трубку, набрал код района Вашингтона и подождал, пока грубый управляющий мотелем «Три медведя» возьмет трубку.