— Я вовсе не хотел сказать…
— Все в порядке, Эван, это моя вина. Я время от времени делаю оговорки. Сейчас главный вопрос в том, что будем делать мы с вами. Что мы должны делать, учитывая инструкции, которыми необходимо руководствоваться ради сохранения жизни агентов и их помощников, работающих на нас во взрывоопасных районах земного шара?
— Я бы сказал, что эти инструкции требуют сохранять молчание…
— С этим мы немного запоздали, Эван, — перебил Дженнингс. — Требования национальной безопасности идут не дальше этого. После определенной черты вы вызовете слишком большое любопытство; вот тогда ситуация может стать весьма напряженной и опасной.
— Кроме того, — добавил Герберт Дэнисон резко, — как я вам уже говорил, конгрессмен, президент не может просто проигнорировать вас. Это было бы неблагородно и непатриотично. Лично я вот как все это вижу — и президент со мной согласен: мы сделаем серию фотографий здесь, в Овальном кабинете, на которых президент поздравит вас, а также несколько снимков вас обоих за доверительной беседой. Это не будет противоречить требованиям нашей разведки и контрразведки, работающей против террористов. Страна нас поймет. Мы не можем отдать инициативу этим арабским подонкам.
— Если бы не многие арабы, я бы ничего не добился, и вы прекрасно об этом знаете, черт бы вас подрал! — начал заводиться Кендрик, глядя сердитыми глазами на начальника штаба.
— О, мы знаем это, Эван, — сказал Дженнингс. — Во всяком случае, я это знаю. Кстати, Герб, сегодня днем мне позвонил Сэм Уинтерс. У него возникла, на мой взгляд, замечательная идея, которая позволит нам не нарушать наших законов безопасности.
— Сэмюэль Уинтерс не обязательно наш друг, — возразил Дэнисон. — Он не подписал несколько политических ассигнований, которые мы могли бы использовать в Конгрессе.
— По-твоему, это делает его нашим врагом? Какая глупость! Послушай, Герб, Сэм Уинтерс был советником президентов от обеих партий, сколько я себя помню. Только полный идиот не станет прислушиваться к нему.
— Его нужно было проверить через меня.
— Вы видите, Эван? — сказал президент, склонив голову набок и озорно улыбаясь. — Я могу играть в песочнице, но я не могу выбирать себе друзей.
— Это вовсе не то, что я хотел…
— Это именно то, что ты хотел сказать, Герб.
— Ну и что же мистер Уинтерс… профессор Уинтерс предлагает? — спросил Дэнисон, с издевкой произнеся слово «профессор».
— Ну, он действительно профессор, Герб, а не какой-то трудяга-учитель. Кстати, если бы Сэм захотел, то, думаю, мог бы запросто купить парочку приличных университетов.
— Какая у него идея? — настойчиво переспросил начальник штаба.
— Чтобы я наградил моего друга Эвана медалью Свободы, — президент повернулся к Кендрику. — Эта гражданская награда эквивалентна медали Славы Конгресса, Эван.
— Я знаю это, сэр. Я ее не заслуживаю, да и не хочу.
— Ну, Сэм прояснил мне несколько вопросов, и я думаю, что он прав. Во-первых, вы ее заслуживаете, и, хотите вы этого или нет, я буду выглядеть тупоумным кретином, если не награжу вас. А этого, парни, я не допущу. Тебе ясно, Герб?
— Да, мистер президент, — ответил Дэнисон сдавленным голосом. — Однако вы должны знать, что хотя мистеру Кендрику никто не мешает выставить свою кандидатуру на повторные выборы, чтобы гарантировать вам голос в Конгрессе, он собирается в ближайшем будущем оставить свой кабинет. Так как у него есть свои резоны, нет смысла привлекать к нему еще большее внимание.
— Повторяю, Герб, я не собираюсь быть тупоумным кретином. Между прочим, Эван выглядит так, как будто он мой младший брат, и мы могли бы сыграть на этом. Сэм Уинтерс обратил на это мое внимание. Он назвал это образцом «единой американской семьи». Неплохо, как ты думаешь?
— В этом нет необходимости, мистер президент, — ответил Дэнисон, понимая, что планы его сорвались и он не может больше настаивать. — А вот на что действительно стоит обратить внимание, так это на то, что опасения конгрессмена имеют под собой почву. Он считает, что его друзья в арабском мире могут подвергнуться репрессиям.
Президент откинулся в кресле, его глаза холодно смотрели на начальника штаба.
— Это меня не колышет. Но я все же объясню стране — с позиции силы, а не страха, — что я не разрешаю полностью рассекретить оманскую операцию, чтобы не раскрывать методы борьбы с террористами.
— Очень сильный ход! — воскликнул Дэнисон.
— Эван, — обратился Дженнингс к Кендрику, и обаятельная улыбка опять озарила его лицо. — Вы человек моего типа. То, что вы сделали, — я об этом читал, — было великолепно, и поэтому президент не поскупится! Между прочим, Сэм Уинтерс упомянул, что я должен сказать, будто мы работали вместе. Черт побери, это весь мой народ работал с вами, и это библейская истина.