— А именно вы — эксперт и во всем разбираетесь?
— Нет, черт побери. Я только знаю, что и вы таковым не являетесь. Я наблюдаю и слушаю, я вижу, как вы избавляетесь от многих людей, которые могли бы оказать вам помощь, потому что в их характере есть какой-то зигзаг, выходящий за рамки вашего представления о людях. Сегодня я тоже кое-что узнал. Я это видел, я это слышал. Президент Соединенных Штатов разговаривал с Сэмюэлем Уинтерсом, человеком, которого вы не одобряете, но когда вы объяснили, почему вы его не любите — Уинтерс, видите ли, отказался подписать документ, который помог бы вам в Конгрессе, — Лэнгфорд Дженнингс сказал нечто, что чрезвычайно поразило меня. Он сказал вам, что если Сэм Уинтерс не согласен с чем-то, это еще не значит, что он враг.
— Президент не всегда понимает, кто его враги. Он быстро и точно определяет идеологических союзников и довольно долго их держится, иногда, откровенно говоря, слишком долго, но часто его слишком большое благородство мешает ему определить своих противников, тех, кто разрушает то, за что он выступает.
— Это самый слабый и нелепый аргумент, который я когда-либо слышал, Герби. От чего вы отгораживаете вашего кумира? От иных точек зрения?
— Давайте вернемся к вашему сюрпризу, конгрессмен. Мне больше нравится эта тема.
— Не сомневаюсь в этом.
— Что вы знаете такого, чего не знаем мы и что может помочь нам выяснить, кто допустил утечку информации об оманской истории?
— Главным образом то, что я узнал от Френка Свана. Как глава отдела «ОГАЙО-4-0», он был связующим звеном с министром обороны и госсекретарем, а также с начальником Генерального штаба, каждый из которых знал обо мне. Правда, он исключил их из списка подозреваемых.
— И правильно сделал, — перебил Дэнисон. — Они не могут ответить даже на простейший вопрос, поэтому и выглядят как первостатейные идиоты, но в данном случае они не идиоты; они находятся здесь довольно давно, чтобы знать, что такое «чрезвычайно секретно» и чем это чревато. Что еще?
— Затем, не считая вас, — откровенно говоря, я исключил вас, как только понял, что количество серого вещества в вашей голове… Ну ладно, не будем об этом… Короче, остается еще три человека.
— Кто они?
— Первый — это Лестер Кроуфорд из Центрального разведывательного управления, второй — начальник военно-морской базы в Бахрейне Джеймс Грейсон. И последний — женщина, Эдриен Рашад, которая, очевидно, является особо важным агентом и работает вне Каира.
— Что с ними?
— По словам Свана, только они знали, кто я такой, когда я полетел в Маскат.
— Это наш персонал, — многозначительно сказал Дэнисон. — А как насчет ваших людей там?
— Я не могу сказать, что это невозможно, но, думаю, маловероятно. Те немногие, с которыми я связывался, исключая молодого султана, настолько далеки от всяких контактов с Вашингтоном, что мне придется их рассматривать в последнюю очередь, если придется вообще. Ахмет, с которым я знаком много лет, конечно, не будет этого делать по множеству причин, начиная с его трона и кончая не менее важными связями с правительством. Из четырех человек, с которыми я пытался говорить по телефону, ответил только один — и он был за это убит, без сомнения, с согласия остальных. Они были напуганы до смерти… Они не хотели иметь со мной ничего общего и не признавали моего присутствия в Омане, и это относилось ко всем, кого они знали, кто действительно со мной встречался и кого они могли подозревать. Нужно быть там, чтобы это понять. Они все живут в состоянии террористического синдрома, с кинжалами, приставленными к их горлу — и к горлу всех членов их семей. Я не верю, чтобы кто-либо из этих людей мог произнести мое имя даже на ухо глухому псу.
— Боже правый, что же это за мир, в котором живут эти проклятые арабы?
— Мир, в котором огромное большинство старается выжить и обеспечить жизнь себе и своим семьям, а мы не помогаем им, вы, слепой ублюдок.
Дэнисон покачал головой и нахмурился.
— Наверное, я заслужил этот упрек, конгрессмен… Мне нужно будет об этом хорошенько подумать. Не так давно было модно не любить евреев, не доверять им, а сейчас все изменилось, и арабы заняли их место в схеме нашей неприязни. Может быть, все это дерьмо собачье, кто знает?.. Что я хочу выяснить сейчас, так это то, кто проболтался о вашей сверхсекретной работе. Вы считаете, что это кто-то нашего ранга?
— Наверняка. К Свану подобрался — как оказалось, обманным путем — светловолосый мужчина с европейским акцентом, у которого имелись обо мне сведения, которые можно было получить только из правительственных файлов — вероятно, из материалов углубленной проверки моего происхождения для Конгресса. Этот блондин попытался связать меня с ситуацией в Омане, но Сван все решительно отрицал, сказав, что он сам меня отверг. Однако у Френка осталось впечатление, что его это не убедило.