— Это была самая легкая часть шарады. Я разговаривал с начальником королевской гвардии Бахрейна, который возглавлял прикрывающий вас эскорт. Думаю, даже простого описания внешности этого вздорного старика было бы достаточно, но когда этот гвардеец сказал мне, что старый мерзавец лягнул одного из его людей в колено за то, что тот позволил вам споткнуться при посадке в машину, чтобы ехать в аэропорт, я уже не сомневался, что это был Уэйнграсс. Его репутация, как говорится, идет впереди него.
— Я ценю то, что вы сделали, — мягко сказал Эван. — И для него, и для меня.
— Это был единственный способ отблагодарить вас, который я смог придумать.
— Значит, я могу быть уверен, что никто в вашингтонских разведывательных кругах не знает, что Уэйнграсс замешан в оманской операции?
— Абсолютно никто. Забудьте Маскат. Такого человека, как Уэйнграсс, среди живущих здесь нет.
— Дэнисон даже не знал, кто он?
— Конечно, нет.
— За ним следят, Френк. В Колорадо он находится под чьим-то наблюдением.
— Это не мы.
На расстоянии восьмиста девяноста пяти футов на север от «стерильного» дома находилось поместье доктора Сэмюэля Уинтерса, почетного историка, более сорока лет являющегося другом и советником президентов Соединенных Штатов. В дни своей юности абсолютно здоровый академик считался выдающимся спортсменом, призы за поло, теннис, лыжи и парусный спорт выстроились на полках его кабинета, свидетельствуя о прошлых успехах. Сейчас стареющему Сэму была доступна не такая активная игра, которая в течение поколений являлась для семьи Уинтерсов второй страстью, впервые обосновавшись на лужайке их поместья в Ойстер Бей в начале двадцатых. Игра эта называлась крокет, и где бы и когда бы любой член семьи ни строил себе новый дом, первым принимаемым во внимание соображением было наличие подходящей для крокетной дорожки лужайки, которая ни на дюйм не должна была отклоняться от предписанных в 1882 году Национальной крокетной ассоциацией размеров — сорок на семьдесят футов. Поэтому одной из достопримечательностей, привлекавшей внимание гостей в поместье доктора Уинтерса, было крокетное поле справа от огромного дома над водами Чесапика. Его очарование усиливалось белой мебелью с отделкой из мягкой стали, которая стояла на границах дорожки; это было место отдыха для тех, кто обдумывал следующий ход, там же можно было и что-нибудь выпить.
Обстановка была абсолютно идентична обстановке крокетной площадки в «стерильном» доме, находящемся на расстоянии восьмиста девяноста пяти футов к югу от владений Уинтерса, и именно так и должно было быть, потому что первоначально вся земля, на которой стояли оба дома, принадлежала Сэмюэлю Уинтерсу. Пять лет назад — с момента молчаливого воскрешения Инвер Брасса — директор Уинтерс тихо передал южное поместье правительству Соединенных Штатов для использования его в качестве «безопасного» или «стерильного» дома. Чтобы воспрепятствовать дружелюбным визитам и полностью исключить попытки вторжения потенциальных врагов Соединенных Штатов, эта передача никогда не была обнародована. В соответствии с регистрационными списками в ратуше Синвид Холлоу дом и земли все еще принадлежали Сэмюэлю и Марте Дженифер Уинтерс (последняя скончалась); за них финансовые агенты семьи ежегодно выплачивали обусловленные их расположением на побережье необыкновенно высокие налоги, которые тайно возмещались благодарным государством. Если кто-либо любопытный дружелюбно или не очень интересовался происходящим на этой аристократической территории, ему неизменно сообщали, что жизнь здесь никогда не прекращалась, что лимузины и поставщики провизии обслуживали великих или почти великих людей мира науки и промышленности, которые представляли разнообразные интересы Сэмюэля Уинтерса. Команда отличных молодых садовников содержала поместье в образцовом порядке и создавала атмосферу «чувствуйте себя хорошо», она также исполняла обязанности персонала, обслуживающего неиссякающий поток посетителей. Создавался образ универсального мыслительного центра мультимиллионера в сельской местности.
Для поддерживания незыблемости этого образа все счета посылались финансовым агентам Сэмюэля Уинтерса, которые немедленно их оплачивали, а дубликаты платежных квитанций направляли личному адвокату историка, а тот, в свою очередь, собственноручно передавал их в Государственный Департамент для негласного возмещения. Порядок был прост и выгоден для всех заинтересованных лиц, так же прост и выгоден, как просто было доктору Уинтерсу убедить президента Лэнгфорда Дженнингса, что конгрессмену Эвану Кендрику наверняка принесет пользу кратковременное пребывание в «безопасном» доме на южном участке его владений подальше от средств массовой информации, так как там в это время никто не живет. Президент с благодарностью согласился и поручил Гербу Дэнисону позаботиться об организации этого дела.