«Во всяком случае, — подумал Эван, — я свидетель микрокосма насилия, боли и тщетной суеты, сегодня олицетворяющему собой мир Среднего Востока и Юго-Западной Азии».
— Все меняется! — рявкнул первый офицер, убрал руку с ножом от горла недоверчиво глядящего пленника и похлопал товарища по плечу. Второй офицер потряс головой, будто пытаясь избавиться от видения окровавленного трупа на тротуаре, затем поспешно кивнул, давая знать, что все понятно. Первый офицер приблизился к Кендрику.
— Надо сделать так, чтобы информация об инциденте не слишком быстро распространилась. Поэтому мы должны действовать весьма оперативно. Человек, которого вы ищете и который ждет вас, известен под именем эль-Баз. Встреча произойдет в магазине за старой южной крепостью в районе порта. Там есть пекарня. Зайдете внутрь и спросите хозяина.
— Южная крепость в районе порта? — переспросил Кендрик.
— Там находятся две каменные крепости, построенные еще португальцами много столетий назад. Мирани и Джелайли…
— Да, да. Я вспомнил, — прервал его Эван, стараясь не смотреть на мертвое тело с изувеченной шеей. — Две крепости построены для защиты порта от нападения пиратов. Теперь они полуразрушены.
— Времени нет, сэр. Идите. Перебегайте на другую сторону. Вас не должны здесь видеть! Быстро!
— Сначала ответьте на мой вопрос, — отрезал Кендрик, к ярости полицейского не двигаясь с места. — Иначе я остаюсь на месте и за все последствия вы ответите перед султаном.
— Какой еще вопрос? Уматывайте!
— Вы сказали, что эти двое должны присоединиться к другим… свиньям. Что это за свиньи и где они?
— Нет времени!
— Отвечайте!
Полицейский фыркнул и побагровел от гнева.
— Ну, хорошо. Такой инцидент, как этим вечером, уже был. У нас есть заключение. Трупы опознали. Возникло предположение, что какая-то часть террористов из посольства не остается постоянно в его стенах, а курсирует.
— Сколько же таких «курьеров»?
— Тридцать или сорок. Теперь, возможно, около пятидесяти. Одни покидают посольство, а другие — всегда другие — занимают их место.
— Где?
Офицер взглянул на Эвана и покачал головой.
— Вот этого я вам не скажу, сэр. Идите же!
— Я понял. Благодарю.
Конгрессмен из Колорадо рысцой направился к выходу из переулка; когда он проходил мимо лежащего террориста, то отвернулся, чтобы не видеть, как струится кровь, заполняя щели между булыжниками.
Он выскочил на улицу, глянул на небо и определился с направлением. Надо было двигаться к морю, к руинам старинной крепости на южном берегу бухты. Конгрессмен должен найти человека по имени эль-Баз и решить вопрос с бумагами. Но больше его сейчас занимало иное: «Тридцать или сорок человек. Теперь, возможно, пятьдесят». Они содержались где-то в городе или поблизости от него в полной изоляции, секретно. Если его теория верна, эти юные головорезы являлись инструментом финансовых воротил из Бахрейна. Наиболее преданных фанатиков помещали в тюрьму, убеждая их, что там они будут получать все необходимое. Нужно было отобрать фанатиков с вполне определенными качествами. Это трудно, но возможно. Эван говорил Френку Свану, что наверняка один из двадцати террористов может оказаться достаточно интеллектуальным. По самым грубым подсчетам, десять или даже двадцать головорезов отвечали этим требованиям. В заключении находился, вероятно, не один такой человек. Если бы побыть в камере несколько часов, а лучше провести с ними ночь, то можно было бы дать вполне определенный ответ. Стоило ради этого постараться, потратить время. Чтобы начать охоту, ему нужно было несколько вещей: имя, код связи с Бахрейном и кое-что еще. Он обязан был пробраться к заключенным еще этой ночью. Казни возобновятся через три дня.
Но прежде всего — бумаги у эль-База!
Развалины старой португальской крепости мрачно вздымались в темное небо. Острые очертания ее и мощь кладки свидетельствовали о промчавшихся здесь военных бурях давних времен. Эван поспешно пробирался через район города, известный как Харат Вальят, к рынку Сабат Айнуб. В переводе это значило «корзина винограда». Здесь торговля шла более солидно; магазины выстроились в ряд вдоль площади. Архитектурный ансамбль являл собой смесь арабских, персидских, индийских и самых современных западных веяний. «Все эти веяния непостоянны, — думал Кендрик. — Оманская самобытность восторжествует. Исчезнут следы завоеваний, прекратится экономическая и политическая зависимость, забудут о террористах». Но более исторического наследия его беспокоило наследие Махди.