— Амен, — произнесли три голоса.
Четвертый из парней — Оранжевый — запротестовал:
— Талмуд учит нас, чтобы мы говорили только правду.
— Да заткнись ты! — беззлобно прикрикнул Яков. — Нашел время для шуток.
— Что стряслось? Что вас сюда привело? — спросил агент Моссада.
— Безумие, — отвечал вновь прибывший. — Один из наших людей в Вашингтоне связался с нами через час после того, как вы покинули Хеброн. Его информация касается американца. Он конгрессмен, никак не меньше, и прибыл сюда нелегально, можете в это поверить.
— Если это правда, — заметил водитель, — то мое мнение о полной некомпетентности американских спецслужб подтверждается снова. Если его поймают, он станет парией в глазах всего цивилизованного мира. Риск огромный.
— Они пошли на этот риск. Он уже может быть…
— Где?
— Точно не знаю, но…
— Какое это может иметь отношение к нам? — попытался уточнить Яков. — Какие его полномочия?
— Должен заметить, что значительные, — сказал Бен-Ами. — И мы должны оказать ему самую действенную помощь.
— Что?! — воскликнул молодой командир отряда Моссад. — Почему?
— Так как, мой молодой коллега, Вашингтон великолепно осведомлен о возможных трагических последствиях. Поэтому-то американец и предоставлен самому себе. Если его накроют, то он не сможет даже позвать на помощь. Американец действует на свой страх и риск.
— Тогда я снова должен спросить, — настаивал Яков. — Если Америке это до лампочки, почему мы должны ввязываться?
— Да потому, что они никогда бы не помогли ему пробраться сюда, если бы в весьма высоких кругах не были уверены в том, что он способен на нечто экстраординарное.
— Повторяюсь, но почему именно мы? У нас и своей работы навалом.
— Потому что мы можем, а они нет.
— Уж эти мне политические штучки! — воскликнул водитель. — Вашингтон заварил кашу — и в сторонку, а все шишки на нас! Арабисты в Госдепартаменте вполне могли бы разработать вариант политического решения. Мы вмешаемся, все вылезет наружу, и тогда снова начнутся казни. И во всем снова обвинят евреев. «Опять эти убийцы Христа!»
— Вношу поправку, — прервал коллегу Бен-Ами. — Вашингтон и не думает сваливать все на нас, хотя бы потому, что о нашем рейде Вашингтону неизвестно. Если мы выполним нашу работу четко, то уличены не будем, а помощь окажем существенную, если это будет необходимо.
— Но вы не ответили по существу! — горячился Яков. — Почему?
— Да я ответил, юный друг, только ты не услышал. У тебя другое на уме. Я сказал, что мы сделаем только то, что сможем сделать. Никто не может дать никаких гарантий. Есть двести тридцать шесть человеческих существ в том ужасном месте; они страдают так, как только может страдать человек. Среди них и твой отец, его значение для Израиля трудно переоценить. Если у этого человека, этого конгрессмена, появится хоть тень надежды на успех, мы должны выложиться. Но прежде следует найти его.
— Кто он? — не без презрения поинтересовался водитель Моссада.
— Его зовут Кендрик.
После этих слов машина дернулась, такова была реакция водителя на слова Бен-Ами. Автомобиль чуть не сошел с дороги.
— Эван Кендрик! — проговорил он, вцепившись в руль, и глаза его расширились от изумления.
— Да.
— Группа Кендрика.
— Что такое? — спросил Яков, с интересом вглядываясь в лицо водителя.
— Он основал здесь такую компанию.
— Его досье выслали сегодня вечером, получим утром, — сказал Бен-Ами.
— Вы не нуждаетесь в этом, — почти выкрикнул агент Моссада. — Мы имеем на него материалов видимо-невидимо. Надо лишь только доставить Эммануэля Уэйнграсса. Он есть, но как часто нам хотелось, чтобы его не было.
— Короче!
— Его можно доставить сюда. Все, что необходимо для этого, — несколько часов времени и порядочное количество вина. А уж этот чертов Уэйнграсс сделает все, что необходимо.
— Выражайтесь яснее, пожалуйста.
— Короче — не всегда яснее. Если Кендрик вернулся, он, вне сомнения, желает отомстить за преступление четырехлетней давности — убийство семидесяти мужчин, женщин, детей. Их взорвали. Это была его семья. Вы должны понять это.
— Вы знали его? — спросил Бен-Ами, наклонившись. — Вы его знаете!
— Не так, чтобы очень, хотя достаточно, чтобы понимать его. Но есть человек, который знает его лучше. Этот человек — отец вралей, любитель застолья, лжедуховник и консул, гений и, главное, лучший друг Эвана Эммануэль Уэйнграсс.
Яков хмыкнул.