Тони дал ему свои координаты.
— Ну и сколько же вы хотите? — поинтересовался он.
Опустив нож, убийца назвал цифру в оманских риалах. Сумма была эквивалентной трем тысячам английских фунтов или, округленно, пяти тысячам американских долларов.
— У меня расходы, — неопределенно пояснил он. — Деньги на бочку, иначе я за себя не отвечаю.
— Но ведь это сумасшедшая сумма! — закричал Мак-Дональд.
— Тогда забудь ко мне дорожку.
— Ладно, договорились, — вздохнул англичанин.
Калехла меряла шагами номер отеля; и хотя в свои тридцать два года она была очень умеренна в курении, теперь курила одну сигарету за другой, не отрывая при этом взгляд от телефона. Ни при каких обстоятельствах нельзя было управлять из дворца. Эта связь могла представлять довольно значительную опасность. Черт бы взял этого сукиного сына!
Энтони Мак-Дональд — явно чей-то талантливый агент, имеющий совершенную сеть, но и она теперь не без прикрытия, во многом благодаря подруге по Редклиффу, которая стала женой султана. Ведь благодаря ей, Калехле, познакомился молодой араб с ее лучшей подругой несколько лет назад в Кембридже. Боже мой, как тесен мир! Ее мать, родившаяся в Калифорнии, встретила ее отца — студента из Порт-Саида — в Беркли. Она изучала египтологию, он писал диссертацию по западным цивилизациям. Оба мечтали о научной карьере. Они полюбили друг друга и поженились — блондинка из Калифорнии и смуглокожий египтянин.
С рождением Калехлы ошеломленные родственники с обеих сторон поняли, что для юных родителей есть нечто большее, чем чистота наследственной линии. Барьеры рухнули под напором любви. Четыре пожилых человека — две пары родителей — склонных испытывать отвращение друг к другу, перебросили мостик к чужой культуре, поняли, что цвет кожи не главное, и нашли радость в ребенке, а потом их объединило и многое другое. Они стали неразлучны — банкир с супругой из Сан-Диего и богатый экспортер из Порт-Саида с женой-арабкой.
«Что это я раскисла?» — прикрикнула сама на себя Калехла. Времени думать о прошедшем не было; все решало настоящее. Потом она сообразила, почему мысленный взор ее нырнул в прошлое. Ей было просто необходимо уделить внимание самой себе, вспомнить тех, кого любила, чтобы хоть что-то противопоставить ненависти, царящей повсеместно. Но существовала и вторая, еще более важная, причина. В памяти всплыл тот давнишний ужин; лица, произнесенные слова; и она, восемнадцатилетняя девушка, собравшаяся отправляться в Америку.
— Монархи прошлого делали ужасно мало для поддержания своей чести, — изрек ее отец, когда все домочадцы, включая дедушек и бабушек, собрались за столом в Каире. — Но они понимали нечто, чего наши нынешние лидеры не принимают во внимание, если только они не собираются стать монархами сами.
— Интересные мысли, молодой человек, — заметил банкир из Калифорнии. — Что касается меня, то я против монархии. Республика — это совсем другое дело.
— Ну, ладно, начнем с наших собственных фараонов, вспомним первосвященников Греции, императоров Рима и всех королей и королев Европы и России, которые устраивали браки таким образом, что представители различных наций образовывали единую большую семью. Одно лицо знает другое, встречаясь в самых различных ситуациях: за обеденным столом, на танцах. Они вместе шутили и смеялись. В таких условиях трудно сохранять расовые предубеждения, не правда ли?
Собравшиеся за столом поглядывали друг на друга, улыбались, ласково кивая.
— В этих сферах, однако, сын мой, — вставил экспортер из Порт-Саида, — не всегда все обстоит так гладко. Мне не хотелось бы поучать, но вспомните о войнах, когда брат сражался с братом, сын шел против отца…
— Это так, отец, но все же могло быть намного хуже, если бы не эти браки. Намного хуже. В этом я уверен.
— Не хочу, чтобы меня использовали в качестве политического инструмента, — воскликнула мать Калехлы, смеясь.
— Естественно, моя дорогая, все между вами устроили ваши лукавые родители. Интересно, какую выгоду они извлекли из вашего союза?
— Самую большую, вот эту. Очаровательную леди, мою золотую внучку, — сказал банкир.
— Увы, мой друг, она отправляется в Америку, — отрезал экспортер. — Вот и пропала вся ваша выгода.
— Как ты относишься к этому, дорогая? Настоящее приключение для тебя, правда?
— Но ведь я путешествую не впервые, бабушка. Мы приезжали к тебе и к дедушке. Я бывала в нескольких городах.
— Теперь это будет совсем другое, дорогая. Ты будешь там жить.