— Судя по тому, что мне о нем говорили, — спокойно сказал Бен-Ами, — все обстоит совсем не так. Этот американец рискует жизнью, обходясь без какой бы то ни было помощи со стороны своих соотечественников и не ожидая наград, если останется в живых. Как говорит наш друг, который находится здесь, причина, по которой он все это делает, ненамного отличается от твоей. Он хочет исправить вопиющую несправедливость, допущенную по отношению к нему, его семье, так сказать.
— Да ну его к черту! Это была семья, а не народ! Говорю вам, нужно идти в посольство!
— А я говорю, не пойдешь! — процедил сквозь зубы офицер, медленно выкладывая на стол пистолет. — В данный момент ты подчиняешься Моссаду и поэтому будешь выполнять наши приказы.
— Свиньи! — заорал Яков. — Какие же вы все свиньи!
— Настоящие свиньи, — ухмыльнулся Бен-Ами. — Все до единого.
10.48 по оманскому времени.
Пресс-конференция закончилась. Репортеры прятали записные книжки, съемочные группы сворачивали оборудование, готовясь к тому, что их выведут через холлы посольства к наружным воротам, патрулируемым молодыми мужчинами и женщинами в вуалях, которые шагали взад и вперед с оружием наготове. А внутри конференц-зала сквозь цепь охранников с елейными речами прорвался какой-то толстяк и приблизился к столу, за которым сидела Зайа Ятим. Пока он говорил, к его голове были приставлены дула винтовок.
— Я от Махди, который оплачивает все ваши расходы, — прошептал он.
— И вы тоже? Действительно, в Бахрейне, наверное, возникло что-то серьезное и непредвиденное.
— Прошу прощения?..
— Его обыскали? — спросила Зайа у охраны и, получив утвердительный ответ, приказала: — Пропустите его.
— Спасибо, мадам. И что же непредвиденное случилось в Бахрейне?
— Мы не знаем, что точно. Один из наших людей собирается туда сегодня вечером, чтобы все узнать и сообщить нам.
Мак-Дональд уставился в глаза, смотревшие поверх вуали. В его груди внезапно возникла тупая боль. Что же происходит? Почему Бахрейн обошел его? Ведь, в сущности, его отстраняют от дел… В связи с чем? Неужели это дело рук той грязной арабской потаскухи?
— Мадам, — медленно произнес он, взвешивая каждое слово. — Возникновение чрезвычайной ситуации в Бахрейне получило новое развитие, и я столкнулся с другой проблемой, в такой же степени серьезной. Наш благодетель хотел бы немедленно выяснить причину пребывания здесь, в Маскате, женщины по имени Калехла.
— Калехла? Среди нас нет такой женщины, но имя еще ни о чем не говорит, не так ли?
— Эта особа не здесь, не в здании, а за его пределами, и она контактирует с вашими людьми, фактически с вашим собственным братом.
— Моим братом?
— Именно. Трое сбежавших заключенных встретились с ней по пути в Джейбель Шем, встретились с врагом!
— Что вы говорите?
— Я не говорю, мадам, я требую. Мы требуем объяснений. Особенно на этом настаивает Махди.
— Да я понятия не имею, о чем вы говорите. Действительно сбежало трое заключенных, и один из них мой брат. Он бежал вместе с Йозефом и другим эмиссаром нашего благодетеля — мужчиной по имени Бахруди, который приехал из Восточного Берлина.
— Восточного? Мадам, вы слишком быстро говорите.
— Если вы человек Махди, то меня очень удивляет тот факт, что вы не знаете о нем. — Ятим замолчала, пронизывающий взгляд огромных глаз блуждал по лицу Мак-Дональда. — С другой стороны, вы можете прийти от любого другого человека и откуда угодно.
— В Маскате я единственный агент Махди! Позвоните в Бахрейн и убедитесь в этом сами, мадам.
— Вы прекрасно знаете, что нам запрещают делать такие звонки, — сказала Зайа и, прищелкнув пальцами, позвала охрану, которая бегом устремилась к столу.
— Уведите этого человека в комнату для совещаний. Затем разбудите моего брата и Йозефа и найдите Бахруди. Созываем вторую конференцию. Сию же минуту!