— Вы все еще верите в то, что сказали?
— Да, — нерешительно ответил Кендрик, как будто сомневаясь в собственном ответе. — Любой, кто побывал в грязных лагерях беженцев, не может считать, что у них есть хоть малейший шанс выйти оттуда нормальными людьми. Но то, что я увидел в Маскате, было уж слишком. Не будем говорить о воплях и диких песнях; там процветала какая-то хладнокровная методичная жестокость. Эти животные развлекались.
— Большинство этих молодых животных никогда не имело семьи. Их воспоминания о детстве связаны с путешествиями по лагерным мусоркам в поисках еды и одежды для своих младших братьев и сестер. Лишь жалкая горсточка этих людей овладела каким-либо ремеслом, получила школьное образование. Все это было для них недоступно. Они были изгоями на своей собственной родине.
— Расскажите это детям из Освенцима и Дахау! — едва сдерживая себя, сказал Эван. — Эти люди живы, и они являются частью человечества.
— Шах и мат, мистер Кендрик. У меня нет ответа. Я лишь испытываю стыд.
— Я не собираюсь вас стыдить. Я хочу лишь выйти отсюда.
— Вы не в состоянии продолжать свое дело. Взгляните на себя. Вы совершенно обессилены и к тому же получили сильные ушибы.
Кендрик, завернувшись до пояса в простыню, опирался о край кровати. Он сказал не спеша:
— У меня были пистолет, нож и часы, не говоря уже о других весьма важных вещах. Мне бы хотелось получить их обратно.
— Полагаю, мы должны обсудить ситуацию.
— Обсуждать нечего, — сказал конгрессмен, — совершенно нечего.
— Предположим, я собиралась вам рассказать, что мы нашли Тони Мак-Дональда?
— Тони?
— Я не работала в Каире. Мне хотелось бы вам сказать, что мы его искали в течение нескольких месяцев или даже лет, но это было бы ложью. На самом деле у меня впервые возникло подозрение сегодня утром, еще до того, как забрезжил рассвет. Он ехал следом за мной в автомобиле с погашенными фарами.
— По дороге за Джейбель Шемом? — перебив ее, спросил Эван.
— Да.
— В таком случае вы Каули или что-то в этом роде. Каули, между прочим, враг.
— Меня зовут Калехла. Первые два слога произносятся как французский портовый город Кале.
— Вы следовали за мной, — уверенно сказал он.
— Да.
— Значит вы знали о «побеге».
— И снова «да».
— Ахмет?
— Он мне доверяет. Мы с ним знакомы давно.
— В таком случае он должен верить людям, на которых вы работаете.
— Не могу на это ответить. Я сказала, он мне доверяет.
— Где Тони?
— Затаился в номере отеля «Тилос» на Гавермент-Роуд. Зарегистрировался как Стрикленд.
— Как вам удалось его найти?
— При помощи фирмы, в ведении которой находятся такси. По дороге он останавливался у магазина спорттоваров, где, как подозревают, незаконно продается оружие. Теперь он вооружен… Водитель, скажем так, посодействовал нам.
— Скажем так?
— Этого достаточно. О любом шаге Мак-Дональда вам будут немедленно сообщать. Он уже сделал одиннадцать телефонных звонков.
— Кому?
— Номера абонентов не зарегистрированы в телефонной книге. Приблизительно через час, когда он прекратит звонить, наш человек сходит на центральный коммутатор и выяснит имена. Вы их получите сразу же после того, как он доберется до служебного телефона или телефона-автомата.
— Спасибо. Мне эти номера очень нужны.
Подвинув маленький, в стиле рококо стульчик, который стоял перед туалетным столиком, Калехла уселась напротив Кендрика.
— Расскажите мне, конгрессмен, чем вы занимаетесь. И позвольте помочь вам.
— А почему я должен это делать? Вы же не хотите вернуть мне пистолет, нож, часы или мою одежду, которую, вероятно, уже продали. Вы даже не хотите рассказать мне, на кого вы работаете.
— Что касается вашего пистолета, ножа, часов, бумажника, пояса с деньгами, в котором около пятидесяти тысяч американских долларов, золотой зажигалки и раздавленной пачки отечественных американских сигарет, что было очень глупо с вашей стороны, то все это вы получите, если докажете мне, что в результате ваших действий не будут вырезаны двести тридцать шесть американцев, которые находятся в Маскате. Мы, арабы, не можем допустить такого поворота событий. Нас и так достаточно презирают за те ужасы, которые мы не можем контролировать. Что касается вопроса, на кого я работаю, то почему это интересует вас больше, чем нашего общего друга Ахмета? Вы ему доверяете, а он в свою очередь доверяет мне. Поэтому вы также можете мне доверять. А равно В, а В равно С. Поэтому А равно С. Ваша одежда, между прочим, обработана паром, выстирана и выглажена. Она находится в первом шкафу слева.