— Бред какой-то! Я этому не верю!
— Я ведь не устанавливала правила, а просто нашла место, где вы бы могли остаться.
Кендрик с закрытыми глазами перекатился обратно в дальний угол кровати, все время придерживая простынь.
— Ладно, мисс Каиро. Поскольку вы, как я вижу, и дальше намерены соскальзывать с этого нелепого стульчика, рискуя упасть лицом прямо на пол, вот вам подушка для полуденного отдыха. Но прежде договоримся о двух вещах: не храпите и обещайте разбудить меня до восьми тридцати.
Спустя двадцать мучительных минут Калехла, которая уже не могла держать открытыми глаза и дважды сваливалась со стульчика, вползла в кровать.
И тут случилось невероятное. Невероятное потому, что никто этого не ожидал, никто к этому не стремился и даже в мыслях не допускал такой возможности. Два напуганных, измученных человека почувствовали друг друга и скорее во сне, чем наяву начали сокращать разделявшее их расстояние, медленно и нерешительно сближаясь, пока в конце концов не слились друг с другом в объятиях. Распухшие, полуоткрытые рты отчаянно искали друг друга. Они занимались любовью с безумным неистовством, не как незнакомые люди, а как мужчина и женщина, которые интуитивно чувствовали, что в этом безумном мире обязательно должны быть сердечность и умиротворение.
— Думаю, я должен извиниться, — сказал Эван, голова которого лежала на подушках, а грудь тяжело вздымалась.
— Пожалуйста, не извиняйтесь, — спокойно произнесла Калехла. — Я не сожалею. Иногда… иногда мы все нуждаемся в том, чтобы нам напомнили, что мы являемся частью человеческой расы. Разве это не ваши слова?
— Полагаю, контекст был другой.
— На самом же деле нет. Нет, если хорошенько подумать… Спите, Эван Кендрик. Вторично ваше имя я не назову.
— Что это значит?
— Спите.
Через три часа, с точностью почти до минуты, Калехла встала с постели, подняла свою одежду с белого ковра и, посматривая на спавшего американца, оделась. Написав на листке бумаги записку, она положила ее рядом с телефоном на столике у кровати. Затем подошла к туалетному столику, выдвинула ящик и достала оттуда принадлежавшие Кендрику вещи, включая пистолет, нож, часы и пояс с деньгами. Все это она положила на пол у кровати, оставив только наполовину заполненную пачку американских сигарет, которую смяла и засунула в карман. Затем прошла к двери и тихо удалилась.
— Эсмах! — шепнула она бахрейнскому охраннику в форме, одним словом велев ему внимательно выслушать свои распоряжения. — Его нужно разбудить точно в двадцать тридцать. Я лично приду в эту королевскую резиденцию, чтобы проверить выполнение. Ты понимаешь?
— Ивах, ивах! — ответил охранник, послушно кивая головой.
— Сюда могут позвонить и спросить «гостя». Нужно все выслушать, информацию записать, положить в конверт, а затем просунуть его под дверь. Я утрясу это с властями. Там будут просто имена и номера телефонов людей, сотрудничающих с его фирмой.
— Ивах, ивах!
— Ладно. — Калехла осторожно опустила охраннику в карман динары Бахрейна, равные пятидесяти американским долларам. Теперь по крайней мере на пять часов он становился ее человеком. Затем она спустилась по витиеватой винтовой лестнице в огромное фойе и прошла к украшенной резьбой парадной двери, которую, раболепно кланяясь, ей открыл другой охранник. Она вышла на запруженную людьми мостовую и глазами поискала телефон-автомат. Увидев один на углу улицы, она ринулась к нему.
— На этот звонок ответят, уверяю вас, оператор, — сказала Калехла, назвав номер, который ей велели давать лишь в случае крайней необходимости.
— Слушаю. — Голос на расстоянии пяти тысяч миль был грубым и резким.
— Меня зовут Калехла. Полагаю, вы именно тот человек, с которым я должна связаться.
— Только со мной. Оператор сказал «Бахрейн». Вы подтверждаете это?
— Да. Он здесь. Я была с ним несколько часов.
— И что дальше?
— Между 23.30 и 24.00 возле Джума Моск и Калиф-Роуд назначена встреча. Я должна там быть, сэр. Он не подготовлен и не справится один.
— Ни в коем случае, леди!
— По сравнению с людьми, которые в этом задействованы, он совсем ребенок. Я могу ему помочь!
— Но вы можете впутать в это дело и нас, что совершенно исключено. И вам это так же хорошо известно, как и мне! Сейчас же уезжайте оттуда!
— Я догадывалась, что вы это скажете, сэр. Но позвольте мне объяснить то, что именно в этой операции я считаю отрицательной стороной уравнения.