Где же Азра? С того времени, когда они разговаривали в последний раз, прошло тридцать семь минут. Араб по кличке Голубой опаздывал на тридцать две минуты! В одиннадцатый раз Эван посмотрел на свои часы и выругался про себя; его невысказанные слова были одновременно и мольбой о помощи, и взрывом злобы в водовороте крушения надежд. Он должен был куда-то идти, что-то предпринимать! Выяснить, куда запропастился Азра, так как без Азры нельзя заманить в ловушку Махди. Агент Махди не выйдет на связь с человеком, которого он не знает.
Кендрик швырнул полиэтиленовую сумку с накрахмаленным бельем в густые кусты, тянувшиеся вдоль тротуара Вади эль-Ахд. Затем пересек бульвар и направился к служебному входу с гордой осанкой и надменным видом королевского гвардейца, который направлялся по королевским делам. Пока Эван шел по аллее к служебному входу, он встретил нескольких выходивших из здания людей из обслуживающего персонала, подобострастно кивавших ему головой. Сразу бросалось в глаза, что они надеялись на то, что их не остановят и не обыщут, чтобы отнять небольшие сокровища, которые они похитили в отеле, а именно: мыло, туалетную бумагу и тарелки с едой, оставшейся от обедов европейцев, лишившихся аппетита из-за нарушения суточного ритма организма в связи с перелетом через несколько часовых поясов или слишком пьяных, чтобы есть. Как всегда, стандартная методика. Эван был в «Арадусе» не раз, поэтому он и выбрал этот отель. И опять-таки это было связано с Эммануэлем Уэйнграссом. Он и непредсказуемый Менни спасались бегством из «Арадуса», воспользовавшись кухней, потому что сводный брат эмира прослышал, что Уэйнграсс пообещал сводной сестре этого королевского брата гражданство в США, если она с ним переспит.
Кендрик прошел через кухню, добрался до лестницы, находившейся в южной части, и осторожно стал подниматься по ней на второй этаж. Достав из-под алого камзола пистолет, он открыл дверь. В коридоре никого не было. В это вечернее время прибывшие в Бахрейн гости, как правило, находились в кафе и казино. Вдоль левой стены Эван направился к двести второй комнате, осторожно ступая по вытертому ковру. Он прислушался, а затем тихонько постучал в дверь.
— Одкхуло, — отозвался кто-то на арабском, приглашая войти не одного, а нескольких человек.
«Странно, что-то здесь не так», — подумал Эван, пока его рука тянулась к шарообразной ручке. Почему множественное число, почему более чем один? Повернув ручку, он отпрянул к стене и ударом правой ноги распахнул дверь настежь.
Тишина, как будто это была пустая пещера, в которой звучал голос сверхъестественного существа, освобожденного от телесной оболочки. Крепко сжимая оружие, Кендрик проскользнул в дверной проем и вошел внутрь… О Боже! От увиденного он похолодел от страха и был потрясен до глубины души! У стены лежал Азра; в шее торчал нож, мертвые глаза были широко раскрыты, на грудь все еще стекали ручейки крови.
— Эта свинья, твой друг, мертв, — услышал он зловещий голос за спиной.
Молниеносно повернув голову на звук, Эван увидел молодого человека — такого же окровавленного, как Азра. Он прислонился к стене и с трудом держался на ногах, в руке у него был пистолет.
— Кто ты? — шепотом спросил Кендрик и тут же сорвался на крик: — Что ты натворил, черт тебя побери?
Прихрамывая, незнакомец быстро подбежал к двери и закрыл ее, все время держа Кендрика под прицелом.
— Я убил человека, который точно так же расправился бы с моими людьми…
— Боже праведный, ты израильтянин!
— А ты американец.
— Зачем ты это сделал? Что ты здесь делаешь?
— Я здесь не по собственному желанию.
— Это не ответ!
— Мне велели не отвечать ни на какие вопросы.
— Ты вынужден был убить его? — крикнул Кендрик, повернувшись и вздрогнув при виде мертвого искалеченного палестинца.
— Пользуясь его словами — «Почему бы и нет?». Они убивают наших детей во дворах школ, взрывают самолеты и автобусы, в которых есть наши сограждане, казнят наших ни в чем не повинных атлетов в Мюнхене, стреляют пожилым людям в голову только лишь потому, что те евреи. Они, крадучись, подбираются к нашей молодежи, отдыхающей на пляже, и убивают наших братьев и сестер — почему? Потому, что мы евреи, которые, если на то пошло, живут на смехотворно малой полосе бесплодной, пустынной земли.
— У них никогда не было шанса…
— Давай не будем, американец! Я знаю, что происходит, и это вызывает у меня отвращение. В конечном счете все будет так же, как было всегда. Негласно, шепотом мир все еще винит во всем евреев. И это после всего того, что мы вынесли! Ты слушай, слушай меня, самонадеянный дилетант, сующий нос не в свое дело. Мы хотим получить лишь то, что нам по праву принадлежит! Мы вышли из лагерей, печей и газовых камер, чтобы потребовать то, что нам положено.