— Тогда я пойду домой, — с надеждой говорит Смирный.
— Завтра Курнаго тоже не будет, — соглашается дама. — Приходите в понедельник.
Смирный, весь взмыленный, выскочил на улицу и перевел дух. Закурил и собрался уходить, как вдруг на улице появилась все та же дама и подозвала его:
— Вот хорошо, что вы еще не ушли. Я позвонила военкому, сейчас он вас примет.
— Я в понедельник… — пугается Смирный, жалея, что сразу не смылся.
— Нет! Товарищ полковник вас ожидает. И ключи от сейфа, оказывается, у него.
«Вот прицепилась со своим сейфом, дура толстая», — думает Смирный.
Пришли к военкому в кабинет. Это были квадратный кабинет и квадратный полковник, — а полковников Смирный отродясь боялся, потому что они еще не генералы и выслуживаются.
— Вот этот гражданин, — представила дама.
— Оч-чень хорош-шо, — прошипел полковник. — Вот вам. Вероника Петровна, ключи от сейфа Курнаго, принесите все сюда.
Смирный всего боялся — в особенности таинственного странного лейтенанта Курнаго с его сейфом.
Дама вышла, полковник спросил:
— Что же вы вчера не пришли, товарищ Смирный?
— Да я… Повестку поздно принесли.
— Да? — удивляется полковник. — Гм… Все повестки Курнаго отправил за три дня. Я с ним разберусь. Извините, что так получилось.
— Да чего там… — уныло отвечает Смирный.
Опять появляется дама с какими-то разнокалиберными коробочками и ставит их на квадратный полированный стол перед полковником.
— Ну, не беда, — говорит полковник, поглаживая самую большую коробочку. — Не вчера, так сегодня. Лучше поздно, чем никогда. Как вы думаете?
— Да чего уж там… — соглашается Смирный. Он никак не думает.
— А теперь скажите мне, Павел Игнатьевич, когда и где вы угодили в плен?
Вот Смирный все и понял…
Вот для чего его вызывали: выяснять личные обстоятельства, как сорок лет назад. Значит, заводи шарманку сначала — объясняй, почему выжил.
— Так контужен был, — уныло начинает объяснять он. — Прорывал окружение…
— Ясное дело, — перебивает полковник. — Дивизия ваша обороняла Киев?
— Ясно, Киев.
— А вы кем служили?
— Я? Сапером. Все уходят, а мы мосты рвем.
— Все сходится, — говорит полковник, открывая маленькую коробочку. — Мы вас давно разыскиваем. В плен вы угодили в сентябре, а наградили вас еще в августе сорок первого. С нас давно причитается, но в списках было напутано. Поздравляю! Встаньте же, я вам руку пожму.
Смирный вскакивает, пожимает полковничью руку, садится.
— Жаль, что вы пиджак не надели, я бы вам приколол, — говорит полковник.
— А чего? — удивляется Смирный.
— Чего, чего… Медаль. «За отвагу».
— Кому?
— Кому, кому… Вам. Вы посмотрите, не стесняйтесь.
Смирный заглядывает в коробочку и видит медаль.
— Ага, — говорит Смирный.
— Не так надо отвечать.
— Ах, да… — вспоминает Смирный и вскакивает. — Служу Советскому Союзу! — Полковник улыбается. Дама — тоже.
— Ну, я пошел, — неуверенно говорит Смирный.
— Стоять! — командует полковник и берет вторую коробочку. — Все-таки очень жаль, что вы пиджак но надели. Вы, говорят, обиделись, что вам простую повестку прислали, а не пригласили персонально. Вы абсолютно правы. Я из Курнаго дух вышибу! Позвольте вручить вам…
Смирный заглядывает во вторую коробочку… опять, ядрена вошь, медаль!
— А это чего? — взволнованно спрашивает Смирный.
— Юбилейная медаль. «40 лет Победы в Великой Отечественной войне». Вам теперь положено.
Смирный вдруг начинает плакать.
— Ничего, плачьте, — разрешает полковник. — Вероника Петровна, налейте воды…
— Не надо… — всхлипывает Смирный. — Можно я пойду?
— Нет, не можно. Это еще не все.
Смирный выпивает полный стакан воды, и полковник продолжает:
— Согласно Указу Президиума Верховного Совета, вы, товарищ Смирный, в честь сорокалетия Победы награждаетесь орденом «Отечественной войны» второй степени. Награждение мы произведем потом, когда прибудут ордена, и вызовем вас персональной повесткой. А сейчас вам разрешается носить на груди орденскую планку с ленточкой. Планку можете приобрести в военном универмаге…
Вероника Петровна озабоченно заглядывает в глаза Смирному и спрашивает полковника:
— Может быть, вызвать «скорую помощь»?
— Не надо… — шепчет Смирный. — Я пойду…
— Сидеть! — смеется полковник и берет самую большую коробку. — С нашего ведомства еще причитается.
Смирный с ужасом смотрит.
— Это вам ценный подарок от Министерства обороны. Фотоаппарат «Зенит». Зеркалка. Это хороший фотоаппарат. Вы умеете фотографировать?
— Научусь, — шепчет Смирный. — Можно идти?
(Все коробки закончились).
— Да, пожалуйста. Только распишитесь в ведомости… Канцелярия!
Смирный расписывается рядом с галочкой. В ведомости ничего не напутано, все правильно — его фамилия.
Попрощались.
Смирный с коробками выходит из кабинета, но тут же возвращается:
— Товарищ полковник… Вы этого Курнаго… не надо. Он не виноват.
— Хорошо, не буду, — смеется полковник.
Смирный не помнил, как шел с коробками по улице и как очутился дома. Он открыл шкаф. На вешалке висел его пиджак — старомодный, во еще новый. Пока крепил к пиджаку медали, поколол все пальцы.
Надел пиджак и посмотрел на себя в зеркало. Потом в окно. Во дворе полным ходом шло заседание генерального штаба. Все тут, и Воскобойников тоже.
Смирный в пиджаке с медалями отправляется во двор забивать козла.
Генеральный штаб в полном составе внимательно смотрит на пиджак Смирного. Воскобойников не смотрит ка пиджак Смирного.
Минута молчания.
— Так, — наконец говорит Выдра и достает женский календарь. — Что скажет ученый совет? Что у нас сегодня такое? В космос кто летал? Кто будет ставить?
— А в чем дело? — удивляется ученый совет.
— Сегодня День космонавтики.
— Может, не надо, ребята? — говорит Нордост. — Вспомните, что было вчера…
— Надо! — говорит Смирный. — Я ставлю!
Он достает десять рублей и отправляет Вову с Колей в магазин.
Весь вечер он азартно забивает козла, никого на свете уже не боится, и медали подпрыгивают у него на груди.