Мы редко звали его «хозяин», в основном обращаясь к нему по званию, и едва ли были склонны называть его вообще. Я не сомневаюсь, что наше поведение часто ставило его в неловкое положение и вызывало в нем раздражительность. Наша потребность почтения к нему, должно быть, весьма смущала его. Он хотел, чтобы мы называли его хозяином, но ему не хватало твердости приказать нам так обращаться. Его жена также пыталась склонить нас к этому, но тщетно.
В августе 1832 года мой хозяин побывал на собрании методистов, проводившемся в Бэй-Сайде, в округе Тэлбот, и обратился к религии. Во мне шевельнулась надежда, что обращение к Богу приведет его к освобождению своих рабов и что если этого не случится, то, во всяком случае, сделает его более мягким и человечным. Я был разочарован в своих надеждах. Это не сделало его гуманнее к своим рабам, ни тем более не освободило их. Если это и повлияло как-то на его характер, так только в том, что он еще больше ожесточился и озлобился во всех отношениях: я полагаю, что после обращения он стал даже еще хуже, чем был прежде. До того он опирался на свою собственную порочность, покрывающую и держащую его в беспощадном варварстве; но после обращения он нашел в религии одобрение и поддержку для своей жестокости. Он изо всех сил притязал на набожность.
Его дом был домом молитвы. Он молился утром, в полдень, ночью. Очень скоро он стал выделяться среди своих собратьев, и вскоре его избрали пастырем или проповедником. Он был незаменим в «ривайвелах»[15] и гордился собой как инструментом в руках церкви, обращая на путь истинный многие души. Его дом стал приютом для проповедников. Они испытывали огромное удовольствие, приходя сюда молиться, и, моря нас голодом, он закармливал их. За раз у нас было трое или четверо проповедников. Покуда я жил там, чаще всего к нам приходили мистер Сторкс, мистер Эвери, мистер Хамфри и мистер Никки. В нашем доме мне доводилось видеть и мистера Джорджа Кукмэна. Мы, рабы, любили его. Среди нас считалось, что он хороший человек. Мы думали, что он стремится к тому, чтобы мистер Самюэль Гаррисон, очень богатый рабовладелец, освободил своих рабов, и по некоторым деталям создавалось впечатление, что он трудился во имя освобождения всех рабов.
15