Я недолго пробыл читателем «Либерейтора», пока у меня не появилось вполне отчетливое представление о принципах, мерах и духе аболиционистского движения. Я выбрал правильный курс. Я мало что мог, но то, что мне было под силу, я делал с радостью в сердце и никогда не чувствовал себя более счастливым, чем на аболиционистском митинге. Я редко выступал на них хотя бы потому, что другие намного лучше говорили о том, про что я хотел бы сказать. Но, находясь на антирабовладельческом съезде в Нантакете 11 августа 1841 года, я почувствовал сильное желание говорить, к тому же все время меня подталкивал мистер Леви Коффин[29], джентльмен, слышавший мое выступление на собрании цветных в Нью-Бедфорде. Это было тяжелое испытание, и я принял его без желания. По правде сказать, я еще чувствовал себя рабом, и сама идея говорить с белыми тяготила меня. Я проговорил лишь несколько минут, как ощущение свободы охватило меня, и, почувствовав себя непринужденнее, я сказал то, что хотел. С того времени и поныне я вовлечен в защиту дела моих собратьев – насколько успешно и насколько преданно, я предоставляю судить тем, кто знаком с моей деятельностью.
Творческая история «повествования» Ф. Дугласа в контексте развития литературного процесса
Ораторские выступления в США в XIX веке были наиболее распространенной и общедоступной формой популяризации политических, религиозных и просветительских идей. Многие выдающиеся личности этого периода в американской истории приобрели известность благодаря искусству устного общения с публикой. Среди тех, чей ораторский талант был высоко оценен современниками, стоят имена политиков Даниэля Уэбстера, Джона Кэлхауна и Генри Клея, религиозных деятелей Уильяма Э. Чаннинга и Чарльза Г. Финни, представителей интеллектуальной элиты Ральфа У. Эмерсона, Маргарет Фуллер и Генри Д. Торо, аболиционистов Уэнделла Филлипса, Соджорнер Трут и Фредерика Дугласа. Характерно, что путь в литературу для Ф. Дугласа начался именно с ораторских выступлений на антирабовладельческих митингах 1840-х годов.
Практика аболиционистского движения включала в себя не только организацию побегов рабов из рабовладельческих штатов на Север по так называемой «тайной железной дороге», помощь в обустройстве беглых и поддержку их на местах, издание и распространение пропагандистской литературы, но и проведение различного рода массовых митингов и собраний, на которых аболиционисты пытались внедрить в общественное сознание идеи свободы и равенства людей всех цветов кожи. В качестве живой иллюстрации рабства они предполагали и участие в митингах бывших рабов, чьи свидетельства из первых уст служили бы публике несомненным доказательством бесчеловечности рабовладельческой системы. «Общественность с нетерпением жаждет, – сообщал в одном из писем генеральный агент Массачусетсского антирабовладельческого общества, лектор-аболиционист Д. Коллинз, – выступлений негров, в особенности рабов. Их выступления соберут большую аудиторию… Было бы очень хорошо привлечь некоторое количество способных лекторов-негров»[30]. И действительно, редкий митинг той поры обходился без выступления этих «живых аргументов». Не избежал этой участи и Фредерик Дуглас, чей яркий, захватывающий рассказ о своей жизни в неволе, многократно повторяемый на митингах и собраниях, привлек к нему внимание общественности и сделал его имя известным в аболиционистских кругах.
Как мы уже говорили, Дуглас не без помощи аболиционистов бежал на Север в 1838 году. Однако прошло долгих три года, пока Дугласа, прежде почти не выступавшего перед аудиторией, не побудили выйти к ораторской трибуне на съезде антирабовладельческого общества в г. Нантакет в 1841 году. Как позже признавал сам Дуглас, «это было тяжелое испытание, и я принял его без желания»[31]. Здесь же У. Л. Гаррисон[32], впечатленный интеллектом молодого мулата, предложил ему стать агентом Массачусетсского антирабовладельческого общества, а Д. Коллинз, нацеливая беглого раба на участие в митингах и дискуссиях, сказал ему: «Дайте нам факты, а о философии мы позаботимся»[33].
29
30
The Life and Writings of Frederick Douglass. Vol. 1–5 / Ed. by Ph. S. Foner. N. Y., 1950. Vol. 1. P. 46.
31
32