— Да-а? Вот это плохо… Так, ты говоришь, что борода была рыжая?
— Возможно, каштановая. Ред, мне нужна помощь человека, который может провести судей, поколебать присяжных и смутить обвинителей…
Ред снова сосредоточился на своих картах и положил девятку черв к десятке бубен.
— …человека, способного обмануть в пасьянсе самого себя, — закончил я.
— А! Я ошибся… ну, ладно, пусть так и останется… Я слишком поглощен самым печальным событием во вселенной — распятием нашего благословенного Спасителя… Как я представляю, Джек, кульминационный момент наступает, когда на Голгофе, на которой разбросаны кости из пластика, воздвигается крест. Я рассчитываю услышать с трибун «охи» и «ахи», когда это четырехметровое сооружение после медленного шествия по Калверии медленно встанет вертикально.
— Потребуется целый отряд центурионов, чтобы втащить этот крест на вершину бугра, — указал я, — а скелеты харлечиан не приспособлены к поднятию тяжестей.
— Да, — кивнул Ред. — Но это уже моя проблема… Это должно быть сделано так, чтобы публика уловила символику креста.
— Пасха еще не скоро, — сказал я. — Нессер будет приговорен не позднее, чем через десять дней. Я стою перед лицом безотлагательной проблемы — как уберечь Нессера от смерти через повешение.
— Пусть его утопят и четвертуют, — предложил Ред, перетасовывая карты. — Это будет чуть-чуть драматичней и чуть-чуть удобнее для ребят из хранилища органов.
— Жестокие и необычные наказания запрещены Уставом Флота, — напомнил я ему.
— Ох, уж эта книга! Но моя проблема тоже неотложная. Такие постановки так просто не случаются. Их планируют. Я должен подбирать исполнителей уже сейчас… Как ты думаешь, Кара смогла бы сыграть роль Марии Магдалины?[114]
— Ей бы это понравилось, — сказал я, — но кто видел когда-либо еврейку-блондинку?
— Ну, я ввел бы в диалог объяснение, что ее отец был пиратом-викингом… Какая потрясающая сцена! — лицо Реда сияло, когда он поднял его от карт. — Представь себе таверну
где-то в районе иерусалимских притонов; пьяную оргию в матросской манере; Мария хвастается, что может перепить любого иудея, пока тот первым не свалится под стол. Видишь ли, это в ней говорят скандинавские гены… Вот это необузданность! И вот входит Иисус. В таверне наступает тишина. Мария Магдалина разглядывает новоприбывшего. Она захвачена им, обращена сразу же… И вот — порыв. Как ей выразить свое немое, немного грубоватое чувство? Танцуя! Ну, так вот, Джек. Все, что она может танцевать — это шимми. Пританцовывая, она подходит к Иисусу и начинает этот очаровательный танец живота…
— Очень чувственный танец, а, Ред?
Он положил восьмерку пик ниже девятки бубен, и я понял, что резкость в моем голосе задела его.
— Харлечианские девушки могут танцевать шимми. Ты заметил, как колышутся их бедра, перед тем как им предстоит подпрыгнуть? Но у Кары это должно получиться сценично… в духе святой непристойности…
— Я не разрешу моей жене играть на поверхности, — прямо сказал я, — потому что ценю ее жизнь. Я не разрешу ей танцевать шимми на сцене внизу перед каким-то язычником, исполняющим роль Христа, потому что высоко ценю ее бессмертную душу.
Он воззрился на меня безмятежным взглядом.
— Это будет самая подходящая роль для Кары, потому что моим Иисусом станет ее муж.
— Что?
— Ты рожден для этой роли, Джек. У тебя удлиненное лицо, отмеченное печатью праведности, ты можешь отрастить бороду и, обладая такой силой, ты легко сможешь снести крест на Голгофу.
— Для меня кощунственна сама мысль — воплотиться в Иисуса.
— Нисколько. В старинных пьесах о Крестовых муках на эту роль всегда подбирали самого набожного человека.
— Играй сам своего Иисуса, — упирался я. — А я знаю, что недостоин этого.
— Решено, — ухмыльнулся Ред, — но я ведь еще менее достоин.
— Решено!
На его сторону легла шестерка бубен, а единственная семерка по ряду была трефовой.
— Бита, — проговорил Ред.
— Почему ты не перекладываешь шестерку бубен на семерку треф, — спросил я.
— Не предполагает ли Джек Адамс, что я мухлюю?
— Для Реда О'Хары не мухлевать — уже мошенничество.
— Ничего подобного, — возразил он, покачав толовой. — Только не в твоем присутствии. Твой дух глубочайшего мира и душевной безмятежности обескураживает меня… Ну, а как идет крестовый поход за распространение учения Христа?
— Слабо. Нет ни одного обращенного. Кара говорит, что харлечиане боятся нашего христианского ада.
— Тогда соблазняй их небесами.
— Ред, слушай и думай, — у меня кончалось терпение. — Нессер будет осужден, если не организовать таких судебных прений, которые изменили бы взгляды коллегии.
— Почему тебя так беспокоит тело парня? Твое дело — его душа.
— Чаши души, твоя и моя — равнозначны. Мы несем ответственность за убийцу и за смерть парня…, — начал было я.
— Как бы не так, — прервал меня Ред. — Нас не было в туалете, когда удавили Крейла.
— Причиной преступления стало сексуальное расстройство, — настаивал я. — Когда мы вмешались, эти гуманоиды собирались пожениться.
— Если у Нессера было расстройство, то ему следовало, как любому нормальному парню, писать на стенках туалета грязные слова. Джек, посмотри на это дело так: нам обоим нужна эта казнь, чтобы преподать урок закона и порядка, а для тебя это еще и редкостный благоприятный случай. Как только Нессера осудят, он станет более восприимчивым и постарается позаботиться о спасении души, как никогда прежде. А какой звездой в твоем венце станет то, что первый преступник на Харлече станет также и первым обращенным в веру на планете. Расскажи ему об ангелах в раю, если он сексуально расстроен, но не вдавайся в подробности. Подумай, каким примером он станет для твоего движения, показав, что даже самому ничтожному из харлечиан не отказано в божественном милосердии.
Его энтузиазм захватывал бы, если бы не одна загвоздка.
— Не представляю себе этого парня первым христианским мучеником, — сказал я. — Он же публично объявленный негодяй без всяких угрызений совести. Он даже просил тебя отрежиссировать показ экзекуции по телевидению.
Ред снова собрал карты и начал их тасовать.
— Ну, это не такая уж плохая идея. Включим это как приманку для обращения в христианство. Это будет очень драматическая сцена: Нессер, медленно взбирающийся на виселицу, и ты — рядом с ним, с Библией в руке, в черных одеждах; и медленно и монотонно напевающий "Те деум"…
— Я не пою "Те Деумы".
Ред погладил ладонью стол и задумчиво потрогал подбородок.
— Итак, у Иисуса была рыжая борода… Слушай, Джек, а какие у парня плечи?
— Ред, не распнешь же ты этого парня на кресте?
— А что? Это придало бы пьесе штрихи реализма О'Хары, — ухмыльнулся он.
— Будь посерьезней, — сказал я. — Меня не интересует драматургия, и я не хочу, чтобы мальчик умер. Я хочу, чтобы ты подал просьбу о помиловании, так как ты — единственный мастер обмана на этой планете, который может вытащить из лап смерти этого парнишку.
— Не был ли Нессер студентом курса по религии-1?
— Да, он проявлял поверхностный интерес к религии. Он был прислужником у алтаря во время моего бракосочетания.
— О, я помню его. Он что — душевнобольной?
— Юридически — нет. Он сошел со сцены из-за преступления.
— Я учил его заповедям, — вздохнул Ред. — Нет, Джек, я не могу защищать этого парня.
— Я не прошу тебя защищать его. Он сознался в преступлении… Я хочу, чтобы ты убедил Рено в том, что Нессера не надо вешать.
Ред на минутку задумался.
— Хорошо. Я буду защищать парня за вознаграждение.
— За какое?
114
Мария Магдалина — раскаявшаяся грешница, ставшая под влиянием проповедей Иисуса Христа, его преданной последовательницей, и удо¬стоившаяся первой увидеть его воскресшим. Христианской церковью включена в число святых.