Не спуская взгляда с Кары, я повернулся и, шатаясь, вышел. Ноги стали свинцовыми, а сердце ледяным, когда я, спотыкаясь, брел по своей церкви, а теперь харлечианской синагоге, в которой ничего не осталось, кроме иконы Иисуса, висящей за все еще освещенным алтарем. Я окинул все прощальным взглядом и увидел, что они пририсовали на иконе рыжую бороду.
Обруган, презираем и отвергнут!
Потеряна навсегда моя девушка с зелеными, как нефрит, глазами. Заблудились овцы под игру на дудке своенравного пастуха. Туннель передо мной устремлялся как стрела в безграничность, а стены его сжимали меня лязгающим резонансом отчаяния. Теперь я знал, что должно быть сделано и как, и только праведность моей цели поддерживала меня после шока от последнего объятия Кары.
По странности, перед входом в канцелярию Бубо не было часового. Возможно, он дал им отдых после сегодняшней работы, или, возможно, он навсегда распустил их, понимая, что они никогда больше не понадобятся. Так или иначе, но Бубо был прав, и я из предосторожности потянулся за своим лазером. Портупеи на месте не оказалось. Оглушенный горем, я забыл подобрать пистолет и ремень с пультом при входе в туннель. Ну, да ладно. Я смогу задушить тварь после того, как она послужит моей цели.
Бубо не было во внутреннем кабинете, поэтому я толкнул дверь и вошел в библиотеку. Бубо сидел на высоком табурете перед верстаком, а в библиотеке не было книг. Стены были уставлены стеллажами с метлами, швабрами, банками с краской, гаечными ключами, отвертками и обтирочной ветошью. В центре комнаты находился компьютер, укрепленный на консоли. На Бубо был замасленный комбинезон и он раскладывал пасьянс, пользуясь колодой земных карт. Уборщик Бубо только поднял глаза от карт, когда я вошел.
— Вы, земляне, не перестаете нарушать мой ореол власти. Разве вы не знаете когда наступает время подавать в отставку?
— Один из нас учил вас в поте лица, — сказал я, заглянув ему через плечо. Девятка бубен лежала под десяткой черв. — Вы хорошо использовали Реда, пока он прятался у вас, — добавил я. — Вы научились даже жульничать.
— Для меня это не жульничество, — ответил Бубо. — Как глава администрации, я только меняю линию поведения, применительно к новой ситуации.
— Как главный наладчик, вы имели в виду, самопрограммирующегося компьютера, который делает вас таким же бесполезным, как… — я запнулся, подыскивая подходящее слово для выражения моего неуважения к власти.
— …соски у борова, — завершил Бубо, — что является конечным продуктом эволюции администраторов.
— Я еще так далеко не развился, — сказал я, — и все же немного понажимаю на клавиши, — и, не спуская глаз с его выражающей безразличие спины, я сел на табурет перед монитором.
— Вам не полагается касаться этих клавиш, — сказал Бубо. — Таково табу.
— Мертвец не боится табу, — возразил я. — С помощью этой машины я пошлю сообщение с вашим изображением, говорящим о том, что Ред и я были военными разведчиками, несущими информационный и рекогносцировочный дозор по приказу военных сил Земной империи.
— Вы уничтожите ореол славы Реда, — сказал Бубо. — Я слышал, что студенты возводят его в нечто вроде полубога. И центурионы убьют вас согласно Первой заповеди. Они не разрешат вам покинуть Харлеч с тем, что вы узнали… Я не отклоняюсь от вашей логики?
— Такова уж логика. Они после моей смерти поймут, что я говорил правду.
— Вы облегчаете мне дело, — проговорил Бубо, тасуя карты. — Вы, земляне, не хотите вовремя уходить в отставку.
Вот так я понял, что вплоть до этого момента мной управлял человек, который уничтожил Реда О'Хару. Несомненно, он заложил мое изображение в машину и занес мои движения заранее. Только одно тревожило меня, когда я нагнулся над пультом компьютера: откуда он мог знать, что я оставлю лазерный пистолет в туннеле?
Бубо с видом провинциального шулера тасовал карты, когда я наклонялся над пультом.
— Внимание, весь Харлеч! — выстукивал я на клавиатуре и проверяя текст по дисплею. — Да будет известно всем, кто поклоняется святости пророка Реда, что сегодня я получил полное и добровольное признание учителя Джека, приводимое ниже: Я — учитель Джек, пришел на планету, известную ее жителям, как Харлеч, в компании с учителем Редом, неся с собой не мир, но меч…
Это было последнее, что я вспомнил. Пятка харлечианина, прятавшегося в спальне Бубо, обрушилась на мой затылок.
Глава пятнадцатая
Меня разбудила возникшая в голове пульсация такой интенсивности, что, казалось, трясется все тело. "Вот это затрещина!", подумал я, но когда открыл глаза, перед ними все равно продолжали плясать звезды. Я попытался поднять руку, чтобы протереть глаза, и обнаружил, что руки парализованы.
Прошла целая минуту, пока я не распознал конфигурации созвездий и понял, что звезды — настоящие. Когда же я увидел визирный волосок маркера, подползающий к Млечному Пути, я понял, что тело дрожит от вращения гиростабилизатора. Отсюда следовало, что руки не парализованы, а прижаты гравитационными замками к пилотскому креслу звездного корабля.
Меня запускали в космос.
Чтобы убедиться в этом, я опустил глаза и увидел панель управления. Согласно счетчику, истекали последние двадцать секунд автоматического отсчета. Подняв глаза к смотровым иллюминаторам, я увидел болтающегося зеленого клоуна Реда О'Хары. К животу клоуна была приколота розовая полоска. В слабом свете, исходящем от панели, я успел прочесть следующее сообщение:
"Сегодня учитель Джек был изгнан с Харлеча за нарушение неприкосновенности кабинета декана.
Декан Бубо"
Затем включились планетарные двигатели и мои глаза провалились вжелудок.
Когда я услышал, как щелкнули гравитационные замки, освобождающие меня, то освобождение было лишь теоретическим. Бубо спешил выставить меня вон, так как подъем с планеты происходил при постоянном ускорении, достигшем восьми g, отчего я стал весить чуть меньше тонны, и я вспомнил замечание Реда: "Этой штукой я могу протаранить барьер Минковского достаточно быстро, чтобы вернуться на Землю до свадьбы и, таким образом, все переиначить… если только твои кишки смогут перенести высокие ускорения".
В тот момент меня тревожили не столько внутренности, сколько позвоночник, но он выдержал мой вес не сломавшись, и я понял, что Бубо еще не выиграл. Наша игра продолжалась и я, в свою очередь, мог изменить правила, чтобы приспособиться к изменяющимся событиям. Как только заработали регуляторы и перегрузки постепенно снизились, я вытащил счетную линейку, чтобы проделать некоторые новые расчеты, не прибегая к компьютеру.
Я вознамерился вернуться на Землю раньше, чем покинул ее, и вычеркнуть экспедицию Адамса — О'Хары.
В идеальном случае это делается так. Если вы улетите при постоянном ускорении в 1 g, а вернетесь при постоянном ускорении в 2 g, то сядете в тот же самый день, в который стартовали. Но это идеальный случай. Никто не собирается приземляться где-либо при постоянном ускорении в 2 g. В континууме всегда найдется точка, где вы превратитесь в антисвет и нарушите одновременность. Можно пробуравиться сквозь солнце неповрежденным, потому что послезавтрашний день станет позавчерашним днем. Преобразовывается коэффициент Лоренца.
Вот тут-то я и сделал первую ошибку.
Когда я вынул счетную линейку, ускорение все еще было равно 2 g, а я забыл ввести поправку для счетной линейки, сократившейся из-за коэффициента Лоренца. Когда я рассчитал коэффициент замедления по геометрической зависимости, и ввел поправку на время, проведенное на Харлече, я получил в результате 3,2 g, при которых вернусь на Землю вовремя, чтобы предотвратить миссию. Но я получил этот результат на линейке, а на самом деле результат соответствовал 4,1 g.