Так вот, смерть князя являлась определенной вехой в их привязке, хотя ранее ни про год смерти, ни про самого князя никто и слыхом не слыхивал. По смерти сына своего Святослава Владимир Мономах посадил на княжение его младшего брата Ярополка, до этого владевшего городом вместе с братом. С приходом Ярополка Владимировича у небольшой части старой дружины возник конфликт со ставленниками нового хозяина Переяславля. В итоге это закончилось разрывом договора недовольных дружинников, коих насчитывалось полтора десятка, с князем. А поскольку единственный десятник из разорвавших роту имел родню, давно уже осевшую в названной верви, то община обзавелась профессиональным сопровождением, часть которого осталась в Суздале, а семь человек, уже насытившихся службой, решили влиться в ряды переселенцев. Сколько всего человек отправилось в путь на следующий после конфликта год, Радислав сказать не мог, потому что к ним прибавились еще попутчики из близлежащих земель. Однако вышли общинники на четырех огромных досчаниках и семи насадах[1], из которых только три последних были куплены, остальные же суда просто наняты у переяславских купцов. Поэтому количество народу, обитающего в веси, Радислав подсчитать затруднялся, но уверял, что точно больше двух с половиной сотен. И это не считая малых детей до четырех-пяти лет. Правда, большую часть общины составляли бабы да эти самые малые дети, оставшиеся без кормильцев, но защитить поселение все-таки было кому, так как некоторые общинники служили в пешем ополчении. Именно наличие защитников перевесило при решении вопроса, где обосноваться и строить жилье. Еще в пути большинством голосов мужей, то есть общинников, которые могли держать оружие, решили не идти под князя, а отправиться на новую землю, еще не обложенную погостами. Таковую, занявшись расспросами по пути в Суздаль, нашли на реке Ветлуге, где обитали черемисы и остатки вытесненных ими отсюда на реку Вятку отяков. Рядом, чуть западнее, а также в самих суздальских землях жила меря, а если от устья Ветлуги перебраться на другой, правый, берег Волги, то можно было столкнуться с мордвой. Черемисы тоже обитали по этой стороне реки, и часть их селений доходила почти до ростовско-суздальских земель, платя дань этому княжеству. Вниз же по Волге и частично в низовьях Оки черемисы были уже под пятой Волжской Булгарии. А тут, в Поветлужье, как рассудили переяславцы, ни то ни се. Если обоснуемся без ссор с соседями, то заживем без пригляда, а будет плохо – уйдем в верховья Ветлуги, куда почти довело свои восточные границы Ростово-Суздальское княжество и чуть севернее которых была зона влияния Великого Новгорода.
Чесал языком Радислав так хорошо, что Вячеслав на ухо командиру высказал сомнение по поводу излишней доверчивости рассказчика к незнакомым людям в такие времена и при таком его положении. Это, конечно, если принять за истину, что они попали именно туда и в то время, про которое рассказывал отрок. В ответ на это Иван также тихо ему ответил, что за болтливый язык тому еще от отца попадет, когда тот очнется. С другой стороны, Радислав не сказал ничего такого, чего не могли бы знать соседи переяславцев. А на особого хитреца, заманивающего незнакомцев в ловушку, паренек явно не был похож.
Вышло немного не так. Когда больной охотник понемногу стал подниматься, а это случилось на третий день, то первым делом он попросил сына сопроводить его в кусты, а оттуда уже донесся приглушенный гневный шепот и звук затрещины. Вячеслав с Иваном с улыбкой переглянулись, но вышедший из кустов отец Радислава первым делом, пошатываясь, поклонился и представился. Речь его была еще непонятней, чем у сына, но основное можно было разобрать, тем более что за пару дней к некоторым языковым особенностям местного говора они уже привыкли.
– Здраве будьте, добрые люди. Кличут меня Антипом, охотник я, сын кузнеца нашего, Любима. Благодарствую за то, что спасли жизнь мою и кровиночки моей. Благослови вас Бог! И… прощения прошу за отрока сего… Не отблагодарил он вас за спасение… – Антип бросил косой взгляд на Радислава. – И не отдарился за подарок ваш. Не побрезгуйте в свой час отведать гостеприимства нашего…
– Ты садись, садись, Антип, – кинулся Вячеслав к нему. – Нельзя тебе еще головой-то так мотать.
– Спаси тебя Бог, лекарь, не ведаю твоего имени. Что понял я в беспамятстве, за то и повинился, но имен ваших не расслышал.
– Вот наш командир… э-э-э… воевода, скажем так. – Вячеслав неудачно попытался перевести на старославянский язык статус «лесного капитана». – Иван Михалыч зовут его, а мы коротко называем Михалычем или егерем.
1
Досчаник (дощаник) – плоскодонное палубное судно, использовавшееся главным образом для транспортных целей на большинстве рек. Впервые появились в древнем Новгороде в XII–XIV вв. Строились полностью из досок и не имели обычной для того времени выдолбленной из дерева основы. Насад – небольшое (в данном случае) речное плоскодонное беспалубное деревянное судно, обшивка корпуса которого образована путем насадки досок продольными кромками на специальные шипы. Подобную обшивку (без напуска досок друг на друга) принято называть обшивкой