Проблема была в том, что стояли великаны в глубине таежного леса – взрослые, собственно, и называли его тайгой, хотя в разговоре и путались. Мол, «не в тайге живем, а в людях, а настоящая-то где-то в Сибири находится». Однако местный лес ничем от нее не отличался, и что ни лето – в близлежащих селах снаряжались экспедиции за плутающими приезжими грибниками. Да что там говорить про городских, если местные тоже терялись и не всегда такие поиски заканчивались успехом. Даже здешний егерь Иван Михалыч, исходивший все тропки в округе и районе не так уж и далекого отсюда заповедника, признавался, что иногда застывает в ступоре, потому как ему кажется, что попал совершенно в незнакомую местность.
При пасмурной погоде и в густой чащобе, где мох на деревьях растет чуть ли не со всех сторон, а компаса при себе нет, – поди определись, куда идти. А пару дней погуляешь, переночуешь на холодной земле в лесу, закусив сырыми грибами, – и все, сломается иной человек: кажется ему, что ни сам не выйдет, ни его не найдут. Поэтому парни всегда помнили строгий наказ – в тайгу без взрослых ни шагу! Помнить-то помнили, но искус брал свое и по краешку таежной чащи к дубам смельчаки все-таки заглядывали.
«Вот и дозаглядывались», – подумал Вовка к одиннадцати часам вечера, вздрогнув от скрипа вылезшей из гнезда старых ходиков кукушки. И отправился сечь повинную голову – к отцу, который в свою очередь повез его к дому Тимки, без слов усадив на старенький мотоцикл «Урал». Однако дом друга оказался пустым, даже щеколда на входе была откинута и дверная створка сиротливо хлопала о порог, влекомая ночным сквозняком. Видимо, Николай Степанович укатил в соседнюю деревеньку из пяти неказистых изб, мирно заканчивающую бренное существование на этом свете без связи и электричества, – для того чтобы проверить наличие своего оторвы у своей же тещи. Поэтому Вовка был препровожден обратно домой и силой уложен спать, а всю информацию (и пару подзатыльников) о поисках получил уже рано утром от хмурого отца, который забежал позавтракать. Ближний лесной массив они со Степанычем прочесали ночью, глуша двигатель на лесных дорогах и вслушиваясь в свои одинокие замирающие крики посреди темного леса. Но дальше в тайгу не сунулись, да и добром бы это не кончилось. С утра же на ноги были подняты остальные соседи, и те из них, кто смог отложить свои дела, ринулись в лес, поделив районы поиска на квадраты между собой. Вовкин же батя сказал, что вернется часам к одиннадцати за обедом для всех принимающих участие в поисках. Правда, оговорил, что может и задержаться на часок. Вовку же оставил кашеварить, отдав наказ ждать его у моста через речку. Вот Вовка и ждал. Уже часа два.
Хорошо еще, что соседка осталась командовать небольшим отцовым фермерским хозяйством. Она-то уж знает, что и где лежит, а также к кому обращаться, если со скотиной случится беда. Хотя, собственно, к кому еще обращаться, кроме отца? Он единственный ветеринар в округе. Был. До распада колхоза. Дальше, как рассказывала та же соседка, все, что могли, поделили – благо народу было немного, – а остальное хозяйство оказалось заброшенным и заросло травой. «Ладно, прорвемся, – продолжал рассуждать Вовка, откинувшись обратно на спину. – Главное сейчас – чтобы санкции за Тимкино «гулянье» не испортили весь летний отдых. Вообще-то вряд ли что-то серьезное могло случиться – все-таки пацаны со взрослыми иногда туда ходили, так что дорога хоть и глухая, но чуток известная…»