– Он так холоден ко мне… Знает же, что у меня тоже есть душа, а он так её втаптывает своим безразличием. Представляете! Последний раз, когда он приперся домой от него несло едой, а мне… – Внезапно Клацирия повернула голову влево, встревоженная от скрипа.
Уже было темно, но даже в таких сумерках эти деревья казались странными, пусть и стояли на достаточном расстоянии. Полностью черные, словно и не деревья, но торчали сучья и ветки или… Клацирия поднялась на ноги. Крадясь сквозь лес поближе, чтобы взглянуть получше, голоса стали учащаться. Внезапно одно из подозрительных деревьев взмыло в воздух, теряясь в ночном небе. От перепуга девушка побежала на поляну, что была до леса. Ветки царапали щеки, только глаза повезло что не задело. Скрип начал усиливаться, появился топот, направляющийся в её сторону, преследовал, но был крайне медлительным.
Оказавшись в чистом поле без окружения деревьев, она резко развернулась, скользя по замершей траве. Только лес и странный грохот, больше совершенно ничего! Но лишь через минуту первая лапа устрашающим топотом опустилась на землю, после вторая и третья. Полностью черные, корявые, а движения существа сами напоминали передвижения людей с поломанными костями. Завораживающее зрелище, но кровь от такого стынет в ужасе, как и сейчас. Все эти лапы несли неразличимую сущность, возвышающуюся над всеми деревьями. Это была черная клякса, форму было невозможно определить, тонкие нити судорожно дергались во все стороны, а единственный слепяще-белый глаз смотрел прямо на Клацирию, пятящуюся назад.
Существо продолжало наступать, когда девушка хотела повернуться для побега, то белый свет мелькнул вокруг неё. Она стояла на заснеженных вершинах в горах. Небольшой уступ, от которого шли тропинки в две стороны и обе огибали гору. Северная метель не позволяла разглядеть что-то слишком далеко. В глубине метели послышался вой дикого зверя, сочетая рёв медведя и вой волка. Снег топил по колено, но с трудом Клацирия пыталась двигаться в противоположную сторону к тропе, где возможно было бы скинуть нападающего зверя.
– Клацирия! – Крик был сзади, со стороны рёва. Девушка в ужасе на мгновение застыла, не поворачиваясь.
Когда же решимость наполнила грудь, а голова вместе с телом нелепо повернулась в этом сугробе, то увидела стоявших Оникс и Коруса. Все так же статуи, но голос был Коруса. Артист явно кричал её, звал к себе. Прикрывая ладонью глаза от летящего снега, она всё вглядывалась в них. Невозможное ошарашило её. Так давно не слышала этого голоса, но был ли это его? Давно потерянный в бездне памяти, как она могла вспомнить его через такое время? Единственный момент с его голосом, застрявшим в голове, так это пение Коруса ещё болеющей Оникс, тогда он напоминал виолончель, а сейчас… Лира, резкая, кто-то дергал за струны, явно фальшивя, игру на таком инструменте девушка слышала в городе, поэтому знала, как он звучит. Желание идти к ним не уменьшалось, ведь здесь в метели, которую она уже даже не считала чем-то странным, она одна.
Только она сделала сложный шаг сквозь снег, медленный и волнительный, невидимая волна откинула её назад. Глаза в опаске закрывали ладони, чтобы скрыть тот ужас, который мог её убить.
– Ты там жива? Лежишь не двигаешься. – Незнакомый голос. Мужской, статный и басовый. Обладателей таким голосом обычно можно представить в виде важного воеводы или командующего, которому важно чтобы его слышали все.
Ночное небо приветствовало своими звездами Клацирию, открывшую глаза. Она всё ещё была на поляне возле леса. Отлетела она от упавшего тела того существа, который был совсем рядом. Мертво… Дыхание начало учащаться, а глаза расширились от запоздалого страха неведомой опасности.
– Он мёртв, можешь успокоиться. Я тебя не стану трогать… – Последнее, что слышала Клацирия, теряющая сознание.
Пропажа
– Её уже пятый день нету! – Борлен сидел за одним столом с Лукко в харчевне сомнительной репутации. По всюду на столах были следы от ножа, а где-то даже валялись зубы.
– Волнуешься? – Выдохнув дым спросил старший брат.
– Да что с ней будет то? Наконец-то исчезла! – Опрокинув кружку пива, Борлена слегка сморщило с непривычки, ведь до этого момента Клацирия запрещала ему пить. – Мамашей мне заделаться решила…
– Так, а прямо ей сказать не пробовал?