— Здравствуйте. Мне бы номер снять на время, пока еще не знаю сколько, но дня три точно. обратился я к ней. Девушка извинительно улыбнулась:
— Простите, но десять минут назад заняли последний номер. Осталась только бронь, но туда мы селить можем исключительно по прямому распоряжению. В километре дальше по улице есть еще отель, предлагаю вам попробовать заселиться туда.
Я разочарованно вздохнул и вышел на улицу. Лейтенант, почему-то весело глядя на меня, и его подчиненный, ефрейтор с удивительно красной даже для местной жары физиономией, в унисон спросили:
— Ну что, куда перегонять?
Я развел руками:
— Мест нет. Десять минут назад заняли последний.
Ефрейтор, Скворцов называл его Зыряновым, удивился:
— Как это нет? Я ж вот перед выездом узнавал мест с запасом.
— Сказали, последний номер заняли десять минут тому. Какая-то бронь там осталась, но туда вроде как простых смертных не пускают. Тут вроде с километр до следующего отеля, поможете добраться?
Вояки переглянулись и отрицательно помотали головами:
— Ясно, пошли обратно. Сейчас будет тебе номер. заявил Скворцов.
В этот раз я входил в последним, и только возле стойки заметил, что в холле народу прибавилось помимо нашей троицы, по лестнице спускались мои недавние собеседники, семейство пацифистов, с маман во главе. Увидев меня, точнее, мой неприглядный вид, женщина на мгновение замерла, а потом довольно громко сказала, обращаясь к своим дочерям, идущим за ней вслед:
— Видите? Я вам говорила обычный молодой павлин, хвост распустил, какой он герой. Машину забрать, вторую прихватить, оружия полно, деньги Видите? Как был оборванцем, так и остался, да еще и лицо побитое. Милый, ты и дальше будешь спорить?! это уже супругу. Я отвернулся к стойке, не желая говорить с этой женщиной, но тут вмешался и слышавший все это Зырянов:
— Товарищ лейтенант, разрешите перегнать машины Маньяка к домикам? и подмигнул мне одним глазом. Я еще подбирал слова, но Скворцов меня опередил:
— Давай, Зырянов, действуй. Возьми только и вторые ключи, и осторожнее там. Джип прямо к номеру подгоняй, а кемпер гони на стоянку для наших, завтра посмотрим. и уже мне Давай, расплачивайся, и пошли. Бронь тут имеется для своих, то есть для нас. Так что тебе номер точно найдется.
Девушка за стойкой добавила и свои пять копеек:
— Что ж вы сразу не сказали, что вы из РА, я ж говорила про бронь? Не пришлось бы дважды ходить, пожалуйста, ваш ключ и карточка клиента, по ней вы всегда сможете получить номер любого разряда, если только хоть один будет свободным. Прошу. и протянула мне пластиковую карточку и ключ с биркой. На него быстро глянул Скворцов и довольно кивнул:
— О, отлично, рядом с моим. Как раз мимо меня в баню идти. Не передумал?
Я пожал плечами:
— Не знаю. Как морда себя чувствовать будет. Может, обойдусь без парилки, только в предбаннике посижу.
Лейтенант кивнул:
— Это понятно. Давай, расплачивайся за номер и потопали. И ключи Зырянову отдай, действительно а то еще кого задавишь ненароком.
Я возмутился:
— А чего ты ждал?! Я на этой машине и дня не ездил, а ты ждешь, что я гонщиком заделаюсь?
— Вот и я про это. согласно кивнул Скворцов.
Я порылся в карманах, отдал деньги за номер на два дня сразу, и попытался нащупать ключи от «самурайчика», но что-то мешало. Не думая, я вытащил мешающую вещь и положил на стойку. Искомые ключи обнаружились в глубине кармана, я протянул их ефрейтору и посмотрел, что же я достал. Пистолет «от финансиста». Картина маслом Так же равнодушно я запихал его обратно, потом взял ключ и карточку, сунул их в соседний карман и повернулся к Скворцову:
— Пошли.
Но лейт наслаждался, и меня даже не услышал, наверное! Я проследил за его взглядом, и тоже остановился зрелище того стоило. На самой нижней ступеньке стоял отец семейства и с укором смотрел на жену. Девицы переводили круглые от смешанного с восторгом удивления, напополам, глаза с моей битой физиономии на карман с пистолетом и обратно. А мать семейства, покраснев до корней волос, беззвучно открывала и закрывала рот, пытаясь что-то сказать.
Очарование момента разрушило появление еще одной знакомой компании второе «кафешное» семейство ввалилось в холл. Женщина с ходу ринулась к стойке и принялась требовать себе номер, обещая заплатить даже втрое от номинала. Особо она напирала на то, что готова «разобраться» со старшим администратором, оплатить любые расходы, только чтобы вселиться в любой номер, таким образом отвечая на сказанные девушкой так же, как мне минутами ранее, слова о имеющихся, но уже забронированных номерах. Девушка, терпеливо улыбаясь, объясняла ей, что свободных номеров нет, как вдруг эта дама ткнула пальцем в меня:
— Но я же вижу, что вот этого молодого человека, вы вселяете! Хотя таких оборванцев полно на улице и так! П очему номеров нет для приличных людей?! Не верю, что для такого человека может быть заранее заказан номер!
И вот тут девушка, закаменев лицом, выдала стерве такое, что я замер, а потом благодарно чуть поклонился администраторше:
— Извините, но я требую, чтобы вы немедленно покинули нашу гостиницу. Для вас здесь номеров больше нет никогда. А что касается этого молодого человека его вселением, заранее, озаботилась Русская Армия, представитель которой стоит перед вами; для своих у нас всегда есть места, в любое время дня и ночи. И попрошу больше не оскорблять наших вип-клиентов, вам такое может и сойти с рук, а вот вашему мужу будет очень непросто искать себе как место в конвоях РА, так и работу среди своих какие бы деньги он не предлагал. Прощайте.
Мужик было попытался быкануть, даже рот открыл, но только успев сказать:
— Слышь, ты, тупая и немедленно заткнулся на него внимательно смотрели оба бойца лейтенант со злобной улыбкой и складной дубинкой в руке (как и откуда он ее достал, не знаю!); ефрейтор, со стиснутыми кулаками размером с мелкий арбуз каждый; и, к моему собственному удивлению, я с уже выручившим меня сегодня ножом в ладони. А еще ему точно не понравилось дуло появившегося из-под стойки дробовика какого-то дурного калибра сантиметра в полтора в руках у девушки! Тишина прервалась всхлипом ужаса, и скандалистку как ветром сдуло только стукнула дверь. Ее муж замямлил:
— Ну вы че я ж ваще-то не при делах не по понятиям беспредельничать
Зырянов коротко скомандовал:
— Заткнулся. Понятия в зоне ищи. Сейчас вышел вон, и упаси боже тебя вернуться. Больно будет. Т ебе, раз язык своей бабе завязать узлом не можешь. Все, на выход!
Я выдохнул и сунул нож обратно вот не помню, как достал, и все. Выдохнули и мать с дочерьми. Отец семейства потер лоб и кинул своим небрежно:
— Завтра идем в оружейный магазин. И никаких возражений я больше не слушаю. Солнышко мое, как бы ты не возмущалась, это другой мир. И жить в нем лучше так, как живут остальные, а не пытаться переделать его под себя. Хоть сейчас ты готова признать, что молодой человек нам не врал? Что на улице он кивнул на большое панорамное окно стоят две машины, принадлежащие, судя по разговору, нашему случайному знакомому? Что в кармане он уже спокойно таскает пистолет, и мне почему-то кажется, с боевыми патронами, которого час — полтора назад там не было, сама же видела? Что только что четыре человека, как один, были готовы хладнокровно применить оружие по отношению к наглому братку, и явно не рассчитывали провести ближайшие лет десять в тюряге?!
Женщина вдруг сморщилась и всхлипнула. Муж было ринулся на утешение, но его остановил голос ефрейтора:
— Не стоит так волноваться. Подумайте лучше о том, что здесь хоть и опасно жить, это верно, но и уроду, которому захочется вас обидеть, здесь тоже опасно если вы готовы за себя постоять. Так что если вы думаете, что, не приобретая средства самообороны, вы этим покажете свою миролюбивость, то вы ошибаетесь вы покажете только, что вас можно обижать безнаказанно. И наоборот с оружием вы уже потенциально опасны для врага, бандита или насильника, вора или чиновника-грабителя… Вот тот же Маньяк, сегодня именно такого поставил на место и всего с одним ножом. А сейчас он с пистолетом, да и автоматы, насколько я видел, в машинах есть. Да, получил под глаз, а не будь у него ножа тем бы дело могло и закончиться. Или долго бегал бы по тем же чиновникам, уговаривая себя не обижать. Может, и под второй бы выгреб. Так что просто подумайте, что вам нужно быть вечно обижаемыми, зато утешаться своей безобидностью, или суметь постоять за себя.