— Не поверите могу! ответил я весело. Вот этот планшетник, с которого вы смотрели запись Перед появлением участкового в гостинице, сразу после перестрелки с ночными убийцами, я, видя, что ситуация становится совсем нехорошей, включил его на видеозапись с камеры и динамиков, и сунул в карман на разгрузке. И, откровенно говоря, просто забыл потом выключить! Так что все время после уничтожения налетчиков в моем номере полностью записано и может быть просмотрено посекундно, причем со звуком. Смотреть будем?
Дружный вопль «ДА-А-А!» чуть не оглушил, орали и в зале, и на улице. Я нашел запись, на всякий случай скопировал ее и открыл копированный файл, продолжая комментировать, когда на звуковой дорожке появлялись промежутки без слов, только фоновые шумы:
— Итак, меня позвали «поговорить», вместо того, чтобы заняться пресечением деятельности бандюков, и Райман начал предъявлять претензии за их уничтожение мне! Как сами понимаете, он прекрасно знал, кто и за что меня навестил, и не приложил никаких усилий по предотвращению бандитского налета! Если это называется не «участие в банде», то я и не знаю, что так называется тогда Всем слышно, как он возмущается? Хорошо, что динамики чувствительные Вот, помчался к хозяину докладывать, что сопляк не прогибается, и даже не собирается застрелиться А вот и «несчастная жертва злодея», бедная но честная, Алина Романовна! я подождал, пока запись промотается до момента ликвидации женщины, и снова спросил зал, на камеру, демонстративно потирая плечо:
— А теперь вы тоже будете орать, что я убил невинную женщину, или это больше подходит под мое определение сука-наводчица, а заодно и «крыша» для второй твари, убитой чуть раньше?!
Зал потрясенно и даже смущенно(!) загудел, а тем временем запись шла дальше. Мои прыжки по лестнице и выезд с парковки особого интереса не вызвали и в зале судилища даже начались шепотки, но я снова привлек внимание поднятием руки:
— А теперь внимание: мне в процессе бегства, выбора у меня другого не оставалось, сами понимаете удалось сесть на волну, на которой переговаривались бандиты. Так что слушайте внимательно, кто, кому и что говорит, чтобы не было потом вопросов и неясностей!
На экране крутилось рулевое колесо, иногда в кадр попадали мои руки, а иногда край кармана вообще закрывал объектив. Но голоса, на всю кабину передаваемые через динамик радиостанции, слышны были прекрасно и вполне узнаваемы. Народ превратился в уши, только стоящий рядом со мной (не в клетке, конечно) Петр Мартынов, казалось, вообще не прислушивается к телевизору, он внимательно смотрел на бледных Раймана со Шмуловичем, и улыбался таким оскалом, что меня передернуло. Видимо, какие-то старые счеты вышли на новый виток и пережить этот виток обоим уродам теперь, похоже, не светило
— Когда я понял, да вы и сами слышали, что на меня бандитами, при, как минимум, невмешательстве городских властей, организовывается охота, я решил прорываться из города, снова заговорил я и прорываться самостоятельно. Я не мог доверять ни армейским, ни гражданским. Вас обрабатывали всего пару часов и вы, все, кто не знал меня лично, и даже часть тех, кто знал, поверили в эту шитую белыми нитками чушь! Я не желал воевать со всем городом, тем более с теми, кто всего лишь доверчивые идиоты, или просто желающие поохотиться толпой на человека скажете, среди вас нет таких, кому просто десять минут назад хотелось человечины?! (Зал вскинулся и затих). Но меня загоняли качественно и быстро, и мне просто необходимо было выиграть время и пугнуть преследователей именно поэтому я атаковал группу этого самого Седого. Я выбрал место и время, а бандиты любезно (в зале раздалось несколько довольно нервных смешков) указали свои приметы. Честно, мне, наверное, просто повезло, что под мушку не подвернулся никто из невинных, я к этому времени уже почти сутки не спал и чувствовал себя очень неприятно. Но группу Седого я опознал верно. Смотрите внимательно и сравнивайте их с «несчастными рыбаками», которых показывают по вашим новостям! Как видите, рыбка у вас тут мощная, на нее ездят с автоматами и винтовками, зато без удочек. как раз пошла запись боя, с хорошо видимым, хоть и нечетким изображением. Обратите внимание на положение тел и их имущество и вспомните, мои обвинители заявили, что я напал на эту свору ради оружия, но его у них не оказалось? Сами видите, как раз стволов — то «оказалось» более чем достаточно, но брать их я не стал своего хватает, тем более незнакомые стволы, да в бой Зато я оторвался от преследователей и пугнул их, заставив осторожничать и бояться! А вот я пытаюсь перехватить еще одну банду, но сначала попались две каких-то девки, я их пропустил, а потом просто не успел занять позицию и грохнуть Каровского с его уродами. Зато наслушался в эфире о себе после! Сейчас и вы послушаете, какими бедными сиротками были убитые мной бандиты А вот сейчас извините, я уже слабо себя контролирую из-за адреналина, только что из ушей не выплескивается, и начинаю говорить сам с собой… Если что, этот эпизод можно просто промотать! добавил я скороговоркой, видя, как мои руки хватают ножевку. Пока я пилил замок и боялся, я вполголоса матерился, обещая своим преследователям самые разные впечатления, если только они не появятся, пока я не допилю. Самое мягкое обещание, «Глаз на жопу натяну теперь!», прозвучало в самом конце, остальные были непечатными! Когда снова зарычал двигатель кемпера, народ грохнул! Ржали даже Скворцов с Масловым последний, правда, разве что из вежливости, и продолжая придерживать Гошевича кажется, стволом в ребра. Я, чувствуя прилившую к щекам кровь и понимая, что от моей рожи можно прикуривать, развел руками:
— Я предупреждал дальше все было проще. Я смог выехать из города по самому урезу у реки, к счастью сейчас конец сезона и Амазонка здорово обмелела. Там, я видел, когда мы возвращались с армейцами, как раз заканчивали дополнительную фортификацию, так что выход был одноразовым Вот, сами видите, едва получилось, но все же вырвался. Не знаю, почему на КПП не сразу отреагировали, но как именно отреагировали сейчас услышите.
Все время ругани с Рябенко я следил за лицами бойцов (чьи мог видеть), и желваки на скулах Маслова, как и хмурый вид Скворцова, не обещали ничего хорошего. Н о оба промолчали, а когда запись подошла к моменту моей высадки на холм, и чей-то голос в зале, при виде на несколько секунд попавшей в камеру винтовки присвистнул «Ну ни хера ж себе базука! Во уроды влипли!», Скворцов даже скупо улыбнулся. Дальше экран был темным (я лежал на пузе), в динамиках тоже слышно было только мое дыхание, потом звуки выстрелов, а потом радостно-злой голос, слышимый довольно глухо, произнес «Руки на затылок, не дергаться!…».
Я оглядел лица людей в зале. Многие переглядывались и прятали глаза, некоторые смотрели на меня с каким-то даже страхом, некоторые с восторгом, а большинство разделилось примерно пополам и следило за экраном и за «судьями», которые, если верить выражениям их лиц, сейчас мечтали оказаться как можно дальше от этого зала.
— Дальше не очень интересно примерно часа три, чуть больше, может быть. Меня и нескольких бандитов везли в город, я иногда выглядывал в амбразуру, никто ничего не говорил, так что можно, чтоб не терять времени, чуть промотать вперед, до момента, когда меня вывели из БТР-а. предложил я зрителям. Одобрительные крики подтвердили согласие, и оператор снова оставил свою камеру на треноге и поковырялся у телепанели. Так, вот меня ведут в камеру, пара минут на «поговорить» есть:
— А вот самое интересное, смотрите и слушайте внимательно. К моему глубокому удивлению, вся эта свора уродов не поленилась лично прибыть ко мне в камеру и старательно «засветиться», особое внимание на то, как именно они все «друг друга не знают», тут вот Шмулович об этом орал недавно.
На Гошевича смотреть было одновременно приятно и противно. Он побледнел так, что выглядел абсолютно обескровленным, этаким вампиро-зомбаком. Его взгляд обегал окружающих людей, но дергаться он даже не пробовал следили за ним (ну, и не только за ним, если быть честным) уже человек пять, все с оружием в руках, это не считая мрачного Маслова. Примерно такой же бледный вид был и у Раймана. Шмулович пошел пятнами, как мухомор, и смотрел только на меня, с такой ненавистью, что мог бы сожрал бы прямо здесь!
«Беседа» в камере мгновенно вызвала такую тишину, что слышны были даже кашли на улице. И «шиканья» на закашлявшегося! А когда эпизод закончился, и я предложил перемотать время моего сидения в камере перед «судом», на улице раздался какой-то шум, а через минуту в зал вволокли Каровского собственной персоной! Скворцов, оскалившись, бросил: