Однажды один знакомый сказал ему:
— Гляжу на тебя, мужик — ох, как ты хочешь обратно в прежнюю жизнь!
— Может, и так, — не стал скрывать своего желания. Оно, собственно, и не скроешь: искры ни от кого не спрячешь.
— Обратись к Иерархам, может, и отпустят… На время.
— Куда?
— Куда стремишься. На Землю.
— Разве так… бывает? — не верил Гриша своим ушам. — Неужели отпускают?
— Слышал — отпускают. Только редко.
— А ты сам как?.. Не пытался?
— Нет. Мне там делать нечего… Да и не отпустят, знаю… Грехи слишком тяжкие.
— И как найти Иерархов?
— Не ищи. Сами позовут. Если пожелают встретиться. На то они и Иерархи. Всё слышат, всё знают.
После этого разговора окреп духом. Оказывается, кое-кого отпускают. Почему бы такому не быть и с ним? Ведь ему так надо обратно, так нужно! Теперь только одно и было в голове — как бы поговорить с Иерархами. Обратно. Домой. На Землю.
Однажды понял: услышали. Не мог бы объяснить самому себе, но как-то знал: его услышали. И в самом деле: скоро стоял перед теми же стариками. Они долго смотрели на него, так же пристально и жёстко, как и при первой встрече.
— Чего хочешь? — спросил, наконец, один из них.
— Вернуться на Землю, — не сказал даже, а точно выдохнул Гриша и весь сжался, как пружина. Ярко-голубые искры от него полетели косяком.
— Зачем?
— Прощения хочу просить у жены.
— Ей этого не надо.
— Это нужно мне самому. Тяжко…
Грише показалось, на него глянули по-другому.
— Надо было думать раньше.
— Ума не хватило. Только теперь понял.
— И что изменится?
— По-другому жить стану.
— Теперь тебе нет места среди земных людей. Сам отделился от них. Человека убил.
— Я никого не убивал. Они живые.
— Это мы не позволили. Но ты убил себя. Когда стрелял в них, тогда в себе человека и убил. А тебе жизнь была дарована не для этого.
— Да ведь я…
— Сказано было: какое право имеешь умерщвлять жизнь, которую не ты подарил? Не послушался нас! Презрел запрет. А это — грех великий.
— Неужели… со мной тогда говорили вы?
— Думал, сам с собой споришь, что ли?..
— Я… я не знал…
— Дело не в этом. Каждому человеку, кроме души, при рождении даётся свобода воли — поступать так или иначе. От этого зависит жизнь его и счастье. Каждый выбирает дорогу сам. Пенять не на кого. Всё даётся всем одинаково. Только не все одинаково используют это.
— И как же быть?..
— Никак. Иди назад.
Старики пропали, точно их и не было. А он — на том же восьмом уровне…
Мысль попасть на Землю теперь не оставляла Гришу. Чем дольше находился здесь, тем крепче становилось это желание.
Настало время, когда снова поставили перед Иерархами.
— Тебе уже было сказано: убийцы к людям больше не возвращаются.
— Тогда куда?
— Это не твоя забота… Куда уж отправят. Выбирать не станешь…
За упрямством Грише никуда ходить не надо. Каким настырным был в той жизни, таким остался и здесь.
Потому скоро в третий раз стоял перед Иерархами.
— Перестанешь или нет надоедать нам? — жёстко спросили его. — Объяснили уже: на Земле тебе делать больше нечего. Выкинь эту мысль из головы.
— Мне бы хоть на немножко. У жены прощения попросить. Теперь всё понял. И очень хочется увидеть внучку. Я ведь ради неё и приехал тогда в Москву. Но так и не увидел. Какая хоть она?
— Это неисполнимо. На Землю, каким был, никогда не вернёшься. Знай: когда пройдёшь все восемь степеней очистки, тогда, возможно, пошлём… для чего-нибудь. Только это случится нескоро. Через несколько сотен лет. К тому времени среди живущих давно уже не будет даже воспоминаний о тебе. Все забудут.
Иерархи переглянулись. О чём шла беседа между ними, Гриша не знал. Они умеют разговаривать по-другому — без слов, только мыслями. Они — Иерархи. Никому не следует знать, о чём думают и что решают.
Наконец один из них сказал.
— Да будет тебе ведомо: твоя внучка вырастет настоящим, большим человеком. Уважаемым. Сделает много добрых дел людям… Не ради тебя — ради неё выполним твою просьбу. Может, после этого успокоишься…
Иерархи пропали.
Гриша еле дождался, когда из дверей подъезда выйдут Даша с внучкой. Девочка была в коротком красном платьице, на голове — белая панамка, на ногах — синие сандалики с белыми носочками. Точно куколка! Даша тоже была одета легко — стоял тёплый летний день. То ли сильно соскучился по ней, то ли и в самом деле в новой для себя жизни Даша так похорошела, только она показалась ему очень красивой, как в молодости. Даже лучше. Точно и не было прожитых лет.