Я поворачиваю голову в сторону Керна, надеясь, что жест выглядит заинтересованно, а выражение лица не прочесть из-за очков.
— Напивался и клеил симпатичную девку. Ничего не напоминает?
Улыбаюсь в ответ криво, углом рта, понимая, что при встрече даже не узнаю Ханну, зато пальцы продолжают выстукивать мелодию, в которую вплетен их с Басом полуночный танец.
Друг отвлекается от румпеля и одаривает меня профессиональным рентгеновским взглядом:
— Влад, что ты здесь делаешь?
Этот тон мне хорошо знаком — доктор Керн не отцепится, пока не соберет весь анамнез и не поставит диагноз.
— Прячусь от Повилик, — говорю и сам понимаю, как нелепо это звучит.
— От всех сразу? В том числе и от дочери? — продолжает напирать Бастиан.
— Конечно нет! Только от тещи и жены.
— Виктория, насколько я понимаю, проблема месье Либара.
Себастиану легко говорить — не в его воспоминаниях мать Лики выливает в кофе свое зелье и открытым текстом желает зятю скорейшего вечного успокоения.
— Которая разрешится в быстрые сроки, — мрачно бубню под нос.
— Сколько ему — шестьдесят, шестьдесят два?
Киваю, не в силах вспомнить точный возраст Робера.
— Прилично продержался, — Керн задумчиво изучает морскую даль. — Виктория, вероятно, на строгой диете. Как думаешь, на сколько тебя бы хватило?
Пожимаю плечами — я как-то не удосужился уточнить у жены ее ежедневную потребность в еде:
— Хочешь, позвони — спроси, — ерничаю под пристальным интересом приятеля. Бас тут же прикладывает ладонь к уху, имитируя разговор:
— Лика, дорогая, это доктор Керн. Подскажи, на сколько приемов пищи ты планировала разделить своего драгоценного супруга? Не считала? А если представить, что один раз, это, скажем, палец? О-оо, уже доедаешь вторую ногу? А ты хорошо выглядишь, при таких аппетитах.
И тут Бастиан меняется в лице, вытягивает губы трубочкой, идиотски округляет глаза и изменившимся голосом, протягивая слова, выдает:
— Себастиан, милый, я так одинока и голодна. Составишь мне компанию за ужином?
Смеюсь и кидаю в Керна рубахой, которую до этого использовал вместо подушки. Бас ловко ловит и ухмыляется:
— Ну серьезно, у них же должен быть график приема, оптимальная доза…
Срываюсь на хохот, с трудом выдавливая:
— Погляди, может, у меня на спине рецепт написан?
— Точно, рецепт! Он должно быть в книге. Как та, из которой ты страницу дернул.
— У Лики такой нет, — вспоминаю упреки тещи.
— Может в тату зашифрован? И у Полин, и у Виктории весьма искусные рисунки на коже.
Отрицательно мотаю головой. Татуировок у Лики нет, в этом я убежден на сто процентов. Непрошено перед глазами встает обнаженное тело жены под струями воды за прозрачным стеклом душевой кабины. Моргаю, отгоняя видение, но память услужливо подсовывает детали, добавляет запах шампуня и тихие звуки стонов согласия, когда я составляю жене компанию.
— Что происходит, когда еда кончается или портится? — тяга к научным изысканиям у Баса в крови.
— Предполагаю, умирают с голоду или находят нового донора, как Виктория своего профессора после смерти отца Полин.
— Интересно, долго они протянут в одиночестве? Человек без еды может продержаться около месяца, без воды — не более пяти суток. А Повилика без мужчины? — Керн размышляет вслух, разглядывая наполненные ветром паруса и слегка корректируя курс. А я впервые задумываюсь — действительно, сколько отведено Лике? Неделя? Месяц? Год? Что с ней будет без меня?
Этот вопрос поселяется на задворках сознания и постоянно всплывает в голове. Спускаю паруса, завожу мотор, наблюдаю за четкими движеньями Баса, машу встречным лодкам, отвечаю на реплики и поддерживаю разговор, но внутри гудит тревогой, точно трансформатор под напряжением Ликина фраза в ночь перед расставанием: «Я умру без тебя…» Что за дурацкая насмешка судьбы — я умираю рядом с ней, а она без меня! Как легко, оказывается, сбежать, спасая себя, и как нехотя взваливается на плечи груз ответственности за чужую жизнь.
Мы подходим к берегу на французском приграничье — из примечательного только огромная стоянка яхт, все интересное в глубине материка. Спрыгиваю на деревянный настил, креплю швартовый и замираю, наблюдая, как аккуратно и уверенно ведет Бас свою красавицу. По причалу идем молча — Керн слегка пританцовывает, привыкая к твердой земле после морской качки, а я методично мысленно пролистываю альбом семейной жизни. Но ответов нет — как нет в моем сердце ненависти к жене, а в душе испуга за свою жизнь. Боязнь иного рода разрастается в груди, но я гоню ее до поры до времени.