— Это то, чего ты хочешь? — спросил он бархатистым голосом.
Его прикосновение искусно, мучительно, настоящая пытка.
— Да, — задыхалась Парася.
— Тебе это необходимо? — легкое поглаживание.
— Да!
— Еще чуть-чуть, потерпи, милая, — эльф нежно коснулся подушечкой большого пальца её твёрдого бутона.
Парася хлопнула по земле ладонями и плотно закрыла глаза. Эти простые слова почти — но недостаточно, проклятье! — подталкнули её к вожделенному краю.
Он прижал губы к её уху и прошептал страстным, чувственным голосом:
— Если я ещё раз выйду из тебя, то ты умрешь?
— Да, — сорвался стон с её губ.
— Это то, что я хотел услышать. Я — твой, и всё, что ты пожелаешь от меня, тоже твоё.
Мирралат повернул её голову в сторону и поймал ртом её губы в жарком поцелуе. Одновременно вонзился глубоко и продолжил вбивать свою плоть. Когда она выгнулась к нему, то его язык ворвался в ритме с нижней частью тела, проникающей в волосатый овражек наслаждения.
Напряжение, бурлящее в теле, неожиданно взорвалось, затопило её самым великолепным ощущением, какое доводилось когда-либо чувствовать. Возникла глубокая дрожь в самой её сердцевине, мышцы живота завибрировали короткими судорогами. Она выкрикнула его имя, пока взлетала на вершину блаженства.
Мирралат продолжил равномерно вонзаться, пока она не ослабела под ним и пока стиснутые кулаки не превратились в расслабленные ладони. Эльф потянул её бёдра вверх и на себя, поднял на колени, и снова вонзил в неё свою плоть. Тяжесть шариков в кожаном мешочке с силой ударилась о горячую, ноющую кожу. С каждым пронизывающим ударом она всхлипывала, неспособная сдержать надсадные звуки, слетавшие с её губ.
— Ах, боги, — простонал эльф.
Перекатившись на бок, он обхватил талию Параси и сжал так сильно, что она едва могла дышать. И вонзался, вонзался. Его бёдра мощно выгибались под ней. Он двигался всё быстрее и быстрее. Парася почувствовала, что уже знакомое сладкое чувство снова начало накрывать её с головой, растворяя в страсти и чувственном огне.
Он выдохнул её имя, когда начал извергаться, и надрывная нота в голосе, на пару с рукой, так ласково двигающейся между ног, ввергнула её в ещё один стремительный полет к небесам. Когда она достигла мягких облаков, то края тьмы нежно сомкнулись и швырнули девушку в пучину сладостной бури. Судороги мужчины и женщины слились в один мощный танец желания и сладострастия. Сдвоенный стон разорвал голубое небо.
От взора городских жителей была скрыта причина криков, но вряд ли нашелся бы в городе глупец, который не понял, что за толстыми стенами жертвенника творилось что-то не то.
Когда же Парася отходила от мечтательной полудрёмы, эльф находился всё ещё в ней. И всё ещё твёрдый.
— Кхм-кхм, — кашлянул орк. — Я понимаю, что вы оба настрадались и наконец-то дорвались до вожделенного занятия. Однако, мне только что пришла в голову одна очень нехорошая мысль. И теперь я её думаю…
— Траргок, меня всегда пугает эта фраза, когда она исходит из твоих уст. Не томи, выплесни мысль, как я только что выплеснул напряжение в сладкое лоно этой юной девы.
— Да вот в чем дело-то. Дракон должен прилететь за прекрасной девственницей, так?
— Да, но он в этот раз улетит ни с чем. Девственницы-то и нет.
— Нет, обнаженный друг мой, сверкающий голым задом. Дракон прилетит за обещанной добычей и сейчас под определение прекрасной девственницы попадаешь именно ты.
— Что? — икает эльф.
— Ну да, я мало подхожу на роль прелестницы, а вот ты можешь проклясть свою смазливость. Твой зад же девственен? За свой я поручусь головой. Так что сейчас мы тут единственные девственницы в жертвенном доме… И мы в ловушке.
Парася почувствовала, как эльфийская решимость внутри неё становится мягкой и, в конце концов, выскользнула с тем самым звуком, какой возникает, когда выдергивают плотную пробку из кувшина. Она с трудом повернулась, её тело всё ещё содрогалось от редких сладких судорог.
Мирралат уже не казался таким мужественным. У него жалко обвисли не только волосы на потном лбу. Он натянул штаны с самым задумчивым видом, на который способен только что удовлетворившийся эльф.
— И что же нам делать, Траргок? Само собой, что я никому не позволю лишать меня девственности… Но и помирать не хочется.
Орк отвернулся от стены, на которой сам с собой играл в крестики-нолики, и пожал плечами. Парася тут же одернула платье, когда сальный взгляд зеленокожего скользнул по волосатым ногам.
— А ведь всё моя доброта. Эх, знал бы заранее… — с тоской промолвил эльф и в этот момент небо потемнело.