– Мистер Мередес играл важную роль в преступлениях последнего времени, – заметил Грахам. – Но мы не считаем, что именно он их финансировал и привлекал исполнителей. И мы стараемся выйти на след этого человека.
– Вы не думаете, что к росту преступности в национальном парке имеет какое-то отношение Ричард Прентис?
Грахам не понял, кто задал этот вопрос. Он прозвучал откуда-то из толпы. Пробежал слушок о подозрениях рейнджеров? Или сам Прентис подослал своего человека выяснить, что им известно?
– У нас нет оснований полагать, что между преступлениями в национальном парке и мистером Прентисом есть какая-то связь. – Прентис был канальей и бельмом на глазу для властей штата и всей страны. Но быть мерзавцем не значит быть и преступником. Хотя рейнджеры не спускали с него глаз. Но Прентис содержал свору адвокатов, поэтому так просто к нему было не подступиться, а значит, и рассказывать прессе о каких-то подозрениях не следовало.
– Что вы можете возразить сенатору Мэтьюсону, который считает подразделение рейнджеров малоэффективным и слишком дорогим, потому что со всеми проблемами вполне могли бы справиться местные правоохранительные органы?
Вопрос задала та рыжая журналистка. Она сняла очки, и он увидел ее орехового цвета глаза под темными пушистыми ресницами.
– Хотел бы напомнить сенатору Мэтьюсону, что преступники прибывают к нам со всех концов страны. Поэтому местная полиция обратилась за помощью к федеральным властям. И она всегда сотрудничала с рейнджерами, как и с другими организациями: от Управления по борьбе с незаконным оборотом алкоголя, табака и вооружений до пограничной охраны. Совместными усилиями нам удавалось решать задачи, которые не под силу одной полиции.
– За три месяца вы произвели только один арест, но так и не нашли человека, виновного в росте преступности, – возразила она.
– Реальная жизнь отличается от той, что мы видим по телевизору, – ответил он, еле сдерживая раздражение.
– А вам не кажется, что исчезновение Лорен Старлинг как-то связано с другими преступлениями в Национальном парке? – Она протянула к нему диктофон.
– Кажется, я уже высказался по этому поводу. – Он отвернулся, чувствуя спиной ее сверлящий взгляд, и увидел Ланса с мобильным в руке.
– Поговори-ка лучше сам, – предложил помощник шерифа. Он протянул трубку Грахаму, а потом шагнул навстречу репортерам: – Пора заканчивать. Спасибо, что пришли.
Сначала Грахам подумал, что Ланс этим якобы звонком решил положить конец пресс-конференции. «Спасибо, дружище!» – подумал Грахам, повернулся спиной к репортерам и сказал в трубку:
– Эллисон слушает.
– Капитан, это Рэндал. – В их команде Рэндал Найтбридж представлял Комитет по земельным ресурсам. Его напряженный голос встревожил Грахама. Выходит, Ланс вовсе не придумал этот звонок.
– Что случилось, Рэндал?
– Мы с Марко патрулировали зону отдыха Куреканти и наткнулись на разбившийся самолет. Судя по всему, он упал недавно – день-два назад. – Марко Круз работал в Управлении по борьбе с наркотиками и, возможно, был лучшим в их команде охотником за наркоторговцами. И уступал в этом разве что собаке Рэндала Лотте. – Это «Бичкрафт Бонанза», – продолжил Рэндал. – Один погибший – пилот.
– Дай мне твои координаты, и я сейчас же пришлю наших ребят. – Грахам, доставая из нагрудного кармана форменной рубашки блокнот и ручку, мельком взглянул на расходящихся репортеров. Рыжеволосая шла к машине в дальнем конце стоянки. Несколько секунд он не мог оторвать глаз от ее раскачивающихся бедер. Как жаль, что она журналистка…
– Капитан? – Голос Рэндала прервал его грезы. – В самолете есть кое-что, и это могло бы тебя заинтересовать.
Эмма Вейд посмотрела на капитана через зеркало заднего вида своего «рэнглера» – широкоплечий, с сильными руками и, да, очень симпатичный даже со спины. В других обстоятельствах он бы вызвал симпатию – достаточно рослый, чтобы она не чувствовала себя рядом с ним слонихой. Однако этот рейнджер явно не блистал интеллектом.
Грахам закончил один разговор и сразу еще кому-то позвонил, потом рявкнул что-то помощнику шерифа. Она не расслышала его слов, но выражение его лица и язык жестов заставили ее выпрямиться. Что-то стряслось.