– Да простят его Боги за гнилой язык… – вполголоса произнёс Реммет. Вот только не ожидал, что юнец это услышит.
– Чего?! – воскликнул он в ответ, – за гнилой язык?! Да он заслужил, чтобы его на кол посадили за то, что делал со мной!!! Забавы ради заставлял вылизывать ему ботинки, чтобы блестели, подкидывал мне в еду живых тараканов, кидал под ноги ядовитых змей, чтобы я визжал, как истеричная сука им на потеху, и это то, о чём мне ещё не так стыдно говорить!!! А о другом… – чуть притих, потом снова громко закричал, – да я их трупы расчленю и на заборах домов их родителей насажу головы, а ноги с руками подкину под дверь!!! Они у меня такими слёзами зальются, гниды!!!
– Ух, ты! Какой злючий щеночек… – иронично подметил один из стрелков, вышедших из леса, – это тебя надо было выручить? – усмехнулся, – по-моему, это их надо было от тебя спасать, настолько ты суров… – рассмеялся.
– А ты ещё кто?! – обозлено спросил юноша. Шутки эти ему явно были не по душе.
– Велеон Пантри, ещё недавно – королевский мушкетёр, а сегодня уже вольный ландскнехт, – с ухмылкой преклонил голову наёмник, – пришли за попавшим в беду лордиком.
– Сначала называешь меня щеночком, а теперь лордиком?! – ярости парня предела не было. То бандиты его унижали, теперь и освободители делают то же самое. Он всё-таки из уважаемой семьи, а тут какое-то грязное животное к нему в такой уничижительной форме обращалось…
– Прошу прощения, если оскорбил вас, милордик, – широко улыбнулся, не скрывая презрительного оскала, – не хотел задеть тонкие струнки вашей душеньки…
– А вы вовремя… – вмешался Реммет, стараясь не допустить новых напастей. И казалось ему, что если б остался в стороне, то пришлось бы беднягу спасать уже из лап наглых и озверевших наёмников.
– Мы в лесу наткнулись на отряд стрелков из числа разбойников. Они нас и задержали. А потом, как пришли, даже не хотелось вмешиваться, настолько красиво ты, инквизитор, их рубил. Я за красивый мордобой! Потому когда вижу как какой-то мастер умело владеет оружием так же, как ты, стараюсь ему не мешать, чтобы насладиться величайшим из всех изобразительных искусств – убийством человека. Сложное ведь занятие. Нужно уметь под правильным углом рубить голову, быть юрким и гибким. В общем, ты, инквизитор, просто мастер, – говорил всё это Велеон неспроста. Инквизиторов уже давно преследовала слава церковных псов, умеющих только головы рубить, да права в силу своего положения качать. А как до войны, в отличие от солдат, инквизиторы в качестве бойцов никуда не годились. Были, как правило, недисциплинированны, могли побежать с поля сражения при первой же опасности. Правда, справедливости ради, хоть и не для битв их готовили, но наёмники и егеря, бывало, за копейки служившие королям и герцогам, частенько с завистью и недопониманием смотрели, как инквизиторов кормят и поят бесплатно, а их, иногда честных и справедливых старых вояк гнали в шею из каждого трактира. Отсюда и ненависть наёмников и егерей к церковникам. Частенько такие вот конфликты становились причиной дуэлей. А вот уже они, почти всегда заканчивались гибелью наёмников и егерей, хуже подготовленных к одиночным схваткам.
– Инквизитор? – удивился юноша.
– Ничего страшного, – отвечал Реммет Велеону, – главное, что не оставили нас здесь наедине с бандитами специально, чтобы вам больше золота досталось, – и ухмыльнулся. Наёмник же в ответ ничего не сказал, только гневно оскалился, но специально дождался, пока Реммет отвернётся, чтобы тот недовольства Велеона не заметил. Видимо, не хотел наёмник долгих проповедей на тему того, какой же он всё-таки злой и нехороший человек. А, может быть, не хотел преждевременно терять награды за освобождение парня. Ведь стоило бы только инквизитору об этом обмолвиться хоть словом в разговорах с другими наёмниками, так тут же Велеона с его людьми без суда и следствия вздёрнули бы на ближайшем дереве.
Освобождённый парень же недоумённо смотрел то на Реммета, то на наёмников, не понимая, что происходит. А после в поисках ответов двинулся за инквизитором, который решил здесь надолго не задерживаться, дабы, не дай Бог, не влезть в очередную передрягу, потому быстрым шагом направился к лошади.
– Эй, церковник! – окликнул его.
Реммет обернулся.
– Для тебя я господин инквизитор, а не церковник. И, тем более, не употребляй по отношению к моей персоне междометие «эй». Хорошо?
Освобождённый юнец смутился и растерялся от такого жёсткого ответа..
– Прости, просто сам понимаешь, через что я прошёл… – после призадумался и добавил, выделив последний слог, – простите…