А вот с Гинтаром почтарь поругался. Орали друг на друга так, что аж лошади во дворе от страха приседали. Не учел Дорофейка немецко-прибалтийскую скрупулезность. Старик парнишке полный смотр всего полка с предъявлением подворотничков устроил по каждому пункту счета к оплате. Думал, сейчас смотритель скуксится и расплачется. Не фига. Рычал на седого совершенно по-взрослому. Тот даже револьвер у меня просил – пристрелить наглого начинающего вымогателя. Повеселили казачков, да и мне настроение подняли. Я со сна всегда… смурной. Говорил уже?
Наконец двинулись. Десяток казаков с пиками впереди, десяток сзади. В середине чемодан на лыжах со мной внутри. Эх, видели бы меня друзья! Прямо царский кортеж! Гера хихикает из чулана. Намекает, гад, что эдак по-царски мы до Томска два месяца пилякать будем, вместо двух недель. Ни на одной станции не найдется двадцати трех сменных лошадей. Да и не захотят казачки родную скотинку на казенную менять. Как выяснилось у Сибирскаго Казачьяго Войска только оружие от государства да фураж. Остальное, включая транспорт, форменную одежду и пищу, – их забота. В походе еще ладно. Из бюджета на каждого разъездного кавалериста по три рубля дополнительно к жалованью выделяется. А как начальство в казармах засаживает – все, трындец. Конец всему и голодуха. А ведь еще нужно что-то семьям отправлять. Кормилец на службе, а детки малые, семеро по лавкам, и все, что характерно, жрать хочут. Думаете гастарбайтеры – изобретение XX века? А казаки – они кто? Служба вахтовым методом…
Лучших-то в лейб-гвардии Казачий полк забирают. Не заметил особой туда тяги у служивых – кому охота на четверть века от родных станиц уезжать. Да и не было у них шанса. Одним из самых обсуждаемых слухов в отряде была возможность роспуска их двенадцатого полка. Год назад в Омске казачий круг был. Это вроде съезда партии. Вернувшийся оттуда полковой старшина, майор Викентий Станиславович Суходольский, эту весть и привез. Мол, Одиннадцатому Тобольскому, да Двенадцатому Томскому городовым полкам наказной атаман места в новом обустройстве войска найти не может. В Петербург о том пока писано не было, но волноваться казачки уже начали.
Рассказал им о готовящемся походе на юг. Старший брат, Мориц, поделился планами – чай не великая тайна. Говорил, что и казаки пойдут туркмена воевать, а значит, и потери будут. Пока Бухару с Кокандом к ногтю не прижмут, никто их полки трогать не посмеет. Мало ли что. А вот потом… О «потом» тоже есть идеи, но о том буду с полковым старшиной разговоры разговаривать. Приободрил, как мог, охрану моего ненаглядного тела.
Кстати, действительно – ненаглядного. В Усть-Тарке не нашлось ни единого зеркала. Совсем маленькое, с пол-ладони было в бездонном саквояже Гинтара, но кроме одного глаза или подбородка в него ничего видно не было. Утруждать себя бритьем тоже не было необходимости – старик недрогнувшей рукой, острейшей бритвой за пару минут ликвидировал лишнюю растительность на моем лице.
Не богата на зеркала оказалась и станция в Камышево. В Вознесенском даже церковь была побольше, но отразиться и, наконец, оценить весь масштаб доставшегося мне тела не в чем было и там. В Голопупово, откуда-то со стороны казахских степей, занырнула телеграфная линия и пошла гордым олицетворением прогресса, от столба к столбу, километрами провода, прямо по главной улице большого села, у почтовой станции появилась пристройка для телеграфистов, но и у них не было зеркала. Связь, понимаешь, была. Хоть с Петербургом, хоть с Омском, хоть в Париж телеграммы шли.
После богатого Голопупова столбы так и сопровождали тракт. Молчаливые воины столбов, через каждые метров сорок – пятьдесят, словно охраняли наезженную сотнями полозьев дорогу. Внушали уверенность. Зря, что ли, мы все чаще стали то обгонять, то встречать небольшие караваны торговцев?
Заночевали в Турумово. Безсонов пришел на ужин, но был каким-то немногословным, загадочным. Сжевал свою порцию и ушел в «черную», к своим. Да и черт с ним. У меня было чем заняться. Изучал добытые у варнаков бумаги – обычные подорожные, выписанные как бы курьерам по почтовому ведомству. Под чутким руководством прибалта разобрал и даже успешно собрал свой чудо-револьвер. Разобрался-таки куда деваются непокорные капсюли с запальных трубок. Не поверите – сваливаются! Патрон с запальной дыркой вставлялся в барабан не сзади, как у нормального революционного нагана, а спереди. А вот со стороны стрелка из барабана торчали узкие столбики-трубочки, на которые и надевались запальные цилиндрики. При такой вот системе-нипель единственный способ не потерять возможность стрелять – держать пистоль стволом вниз.