— Он устроит нам еще какую-нибудь гадость, — подал голос Слоновски. — Например, серьезные беспорядки на территориях.
— Беспорядки случаются и сами по себе.
— Моратти способен их подогреть.
Мертвый прищурился:
— А у нас, насколько я помню, назревают проблемы в Аравии.
— Я докладывал, — кивнул Грег. — Арабы грызутся с Кришной.
— Было бы неплохо взять эмиссаров Моратти. Если они существуют, конечно.
— Пока у меня нет сведений о них, — признал Слоновски. — Но я постараюсь разнюхать.
— А потушить конфликт нельзя? — спросил Мишенька. — Пусть дерутся после выборов.
— Гнойник назревает слишком давно, так что…
— А вот отдел профилактики оценивает уровень напряженности между Аравией и Кришной как критический, но еще не опасный, — припомнил Мертвый.
— Очковтиратели, — уверенно заявил Грег. — Напряженности там достаточно. Сегодня ночью опять была драка между молодняком. Сожгли пару мобилей. Бунт вспыхнет, гарантирую.
— В таком случае готовься, — приказал Кауфман. — Конфликт надо будет погасить максимально быстро и по возможности без лишних жертв.
— Понял.
— Задача номер два: увязать беспорядки с Моратти. Если докажем, что бунт спровоцировали люди президента, поставим ему мат в два хода. — Мертвый перевел взгляд на Мишеньку: — Для тебя тоже есть дело.
— Я слушаю, доктор Кауфман.
Щеглов прекрасно понимал, что старый волк не удержится от ответного удара. Оборона обороной, но глупо ограничивать свои действия лишь защитой крепостных стен.
— У меня есть интересная мысль насчет выборов…
Как и любой здравомыслящий человек, Моратти не доверял малознакомым людям. В делах тонких, опасных доскональное знание возможностей подчиненного значит подчас больше, чем все остальное, вместе взятое. Любой, даже самый замечательный план держится на исполнителях, на людях, на пресловутом человеческом факторе. Ошибешься с назначенцем — останешься у разбитого корыта.
Свою команду Ник собирал с тех самых пор, как поступил на Службу. Удерживал рядом старых, еще со спецшколы и Университета, друзей, привечал новых, молодых и дерзких, вроде Дрогаса, изучал их вдоль и поперек и доверял, насколько это возможно в его положении. Но случалось, приходилось президенту привлекать и варягов. На деле Петры Кронцл, похищенной в Москве внучке Романа Фадеева, команда Моратти сломала зубы. Предпринятые ими усилия не дали результата, девчонка не нашлась, а самое главное, не удалось связать ее исчезновение с Кауфманом, не получилось доказать, что именно директор московского СБА организовал крупнейшую в истории Анклавов аферу, позволившую москвичам из «Науком» взять под контроль влиятельную «Фадеев Групп». Не сумев сразу докопаться до истины, Моратти решил отступить, переждать, полагая, что после того как Кауфман выйдет из игры, все рано или поздно раскроется, а вот китайцы, так же оставшиеся в той истории с носом, не успокоились. Снова лезть в пасть к Мертвому они не желали, зато порекомендовали человека, способного, по их мнению, сделать то, что оказалось не под силу людям Моратти.
— Меня зовут Хасим Банум.
— Ник Моратти.
— Очень приятно.
— Мне тоже.
Мужчины пожали друг другу руки, и Ник поймал себя на мысли, что впервые чувствует по-настоящему «стальной» захват. Китайцы предупредили, что под черными кожаными перчатками гостя скрываются протезы.
«Почему, интересно, он не трансплантировал себе новые руки?»
— Знакомые из Пекина убедили меня заняться вашей проблемой, — негромко произнес Хасим, присаживаясь в кресло. — Мне нравятся сложные задачи.
Все, кто впервые оказывался в кабинете Ника, считали своим долгом похвалить обстановку. В свое время Моратти не поскупился, привлек к работе лучших дизайнеров, и теперь рабочее помещение, выполненное в стиле неоготического классицизма, появившегося во второй трети двадцать первого века, заслуженно вызывало восхищение посетителей. Урзак хозяину кабинета льстить не собирался.
— Опасные задачи, — уточнил Моратти.
— Тем лучше.
— Вы знаете, что предстоит делать?
— В общих чертах. Знакомые сказали, что есть шанс оказать услугу президенту СБА. Для меня это не менее важно, чем любовь к сложным задачам.
Изначально Урзак планировал действовать в одиночку, однако Ляо убедил его встретиться с Моратти и воспользоваться поддержкой президента. Обдумав предложение, Урзак согласился. К тому же он был не прочь выяснить, что связывает китайца с главой всесильной СБА. Банум понял, что спокойные времена заканчиваются, тихий домик в европейской глуши, в котором он провел последние тридцать лет, придется оставить, и следует посмотреть, кто нынче бегает по сцене.