Сначала взрыв радости, от того, что она не уехала, теперь боль ревности и тревоги.
Аня
Кен все же позвонил. Пьяный, путанно, отрывисто бормочущий в трубку. Аня порадовалась, что сейчас она не рядом с ним. Опять были бы жадные вонючие поцелуи, влажные пальцы на груди. Аня просто молчала и слушала, морщась. Кену не нужны были собеседники, он читал «монолог брошенного парня». В его представлении они с Аней поменялись ролями. Он был жертвой, а она шлюхой.
— Я думал, почему… почему ты так холодна со мной… Все понятно, — пьяный смешок, — все мне теперь ясно. Он тебя тр*хал, а ты потом лежала подо мной, как камень. Хорошо тр*хал? Где вы тр*хались? У нас в спальне? У него? На лестничной площадке, да? Я же помню… помню… один раз… — невнятное бормотание.
Аня тоже помнила. У нее разболелась голова, и она выскочила в аптеку посреди очередной вечеринки. Регина выгоняла мужа курить на лестнице, у люка. Денис был нетрезв, полез с объятиями, жаркими уговорами. Аня привычно оттолкнула его, пошла вниз, и тут выглянул Кен. Наверное, на секунду что-то заподозрил по разгоряченному, недовольному виду Гладкова, но потом весь вечер общался с Денисом как ни в чем не бывало. А теперь вспомнил.
— Ты забыла у него свое белье… он хранил твое белье… Регина нашла… Регина… она подозревала… Ты думала, просто вернешься и все забудется? Не-е-ет… я думал, ты не такая, а ты такая…
— Как [ты]? — холодно спросила Аня.
— Как я, — сказал Кен и заплакал. — С*ка ты.
Он ныл в трубку, поливая Аню бранью, она слушала, а потом отключилась и добавила его в черный список.
… На счет были зачислены деньги за уроки. Аня нашла еще одну ученицу на сайте репетиторов и с энтузиазмом принялась за обустройство комнаты. От Каде пришла женщина, ловко и быстро наклеила обои, купленные Аней, с лилиями на нежно-бежевом фоне, побелила потолок. Аня заплатила ей, хотя та отказывалась, говорила, что это «по знакомству». У Генриха Фридриховича было множество полезных знакомств. Первокурсники, довольные тем, что их отпустили с пары, принесли и расставили мебель, Захар Петрович сам подкрутил шкафчики, Аня помогала их придерживать. За эти дни она ни разу не видела Фила в общежитии. Он опять пропустил лекцию, одну из последних. Но потом появился, и Аня начала слышать, как он входит и выходит из блока, щелкая замком. Она старалась уйти в университет пораньше, зная, что Громов всегда выскакивает в последнюю минуту, и очень тихо поворачивала ключ.
Он вдруг прибежал после собрания преподавателей, лохматый, опять со знакомой болью в глазах. Снова заставил ее провалиться на секунду в сладкое забвение от одного соприкосновения взглядами. Когда же он это прекратит? Когда забудет и переключится на своих ровесниц?
После того трудного дня Аня пришла к себе и только успела снять пальто и разуться, как в дверь постучали. На пороге стоял Каде, очень свежий, пахнущий терпким мужским парфюмом. Он предупредил после собрания, что зайдет проверить, как Аня обустраивается, ее это очень смутило. Она пригласила его войти, оставив почему-то открытой входную дверь. Что-то царапало ее в сердце, когда они оставались наедине. Войдя, он мельком посмотрел на ее ноги, разутые, в колготках. Она быстро надела туфли. Герман Фридрихович одобрительно хмыкнул, осмотревшись, проверил краны, пошатал стулья.
— Позволите?
Открыл дверь в спаленку, пощелкал выключателем. Комнатка была маленькой, половину занимала кровать, широкая, с новым матрасом, Аня в первую же ночь на нем выспалась и избавилась от боли в спине.
— Что ж, я доволен, — сказал Каде, возвращаясь в большую комнату, которую Аня теперь называла гостиной.
— Не знаю, как вас отблагодарить, — сказала Аня и почему-то запнулась.
— А напоите-ка вы меня чаем, Анна Сергеевна, — улыбнулся Герман Фридрихович, смягчив двусмысленность ее слов.
— А у меня нет чая, — Аня развела руками, втайне радуясь, что еще не занималась закупками съестного — она обходилась обедами в столовой, а вечером пила молоко.
— Тогда, — хитро усмехнувшись, шутливо скрестив на груди могучие руки, заявил Каде, — у меня есть законный повод пригласить вас в кафе. То есть, приглашаете вы. Это и будет вашей благодарностью.
Аня заставила себя радостно улыбнуться. Каде подал ей пальто, нахмурившись: