Когда Аня мыла посуду, Фил надевал резиновые перчатки, становился сзади, обнимал ее, целовал в шею, делая вид, что помогает, брызгался, она проливала воду, бежала переодеваться, и они снова оказывались в постели, иногда голодные, изнывающие — быстро и стремительно насыщающиеся, а иногда неспеша смакующие, томные.
Эти дни показались Ане одним мигом и… вечностью. Она старалась не заглядывать в будущее, но поздно ночью, лежа на груди у Фила, не выдержала и пробормотала:
— Что же дальше?
Она думала, Фил дремлет, но он фыркнул ей в волосы:
— Как что? Дождусь, когда ты подрастешь, и женюсь на тебе.
— Тебе все шутки, — вздохнула Аня.
— А ты слишком все серьёзно воспринимаешь. Можно подумать, ты намного меня старше.
— Дело не в возрасте, — сказала Аня. — Дело в…
— Я понимаю, о чем ты. Всю жизнь ответственность, сама за себя, да? Ты не забывай, я с девятого класса — сирота. Настя мне и мамой и папой была. Но она вредная, знаешь, как мне попадало? Зато всему научился. И сестры двоюродные, их… шесть.
— Что случилось с ними… с твоими родителями?
— Разбились на машине. Такая авария была… страшная, менты сказали — банальная… Я долго не мог принять, куролесил, тыкался везде, подрабатывал, мозги у меня такие, гиковские, с самого детства. Потом сестры бойфренд рассказал мне об ай-ти факультете в Каратове, они тогда с Настей тут жили. Ну я и впрягся. Экзамены сдал, поступил. Но все, благодаря Насте, дядьям, теткам моим и девчонкам. Семья, Ань, — это сила.
— А у меня мама умерла, когда я на втором курсе училась. Но она долго болела… мы смирились, наверное. Папа… хороший, любит меня, заботится. Но ты прав, я всегда была одна. Поэтому… чуть замуж не вышла, не знаю, что только удержало.
— Интуиция. Ты у меня девочка с интуицией. И сейчас интуиция тебе подсказывает, что ты нашла того самого парня. Я знаю твой пунктик по поводу того, что рано или поздно меня потянет на сверстниц. Не тянет меня на сверстниц. Меня к тебе тянет. И если так рассуждать, ещё неизвестно, на кого потянет тебя. Ты меня один раз чуть уже не подвела, так что, прости, доверия к тебе нет.
Пусть все будет как будет, подумала Аня. Если ей подарено немного времени рядом с любимым человеком, она и этому рада должна быть.
Первым их добровольной изоляции не выдержал Фил. Вечером пятого января он поцеловал Аню в макушку и сказал:
— Все. Хватит бездельничать. Сегодня идем в клуб.
— Не хочу, — испугалась Аня. — Нас увидят.
— Увидят, — согласился Фил. — Но там, куда мы пойдем, меня любят и ценят. Я у них с первого дня открытия, пока ребята раскручивались, всю сетевуху бесплатно налаживал. Главный менеджер — мой друг. Вход лично для меня — халявный, но я халяву не люблю. Но сегодня, думаю, можно. Тем более, из наших там редко кто бывает, дорого. Одевайся. Я такси вызову.
Аня оделась, прикоснулась пробкой от духов к шее и вышла из спальни.
— Пипец, — кисло сказал Фил, оглядывая ее. — Ань, ты меня слышала, когда я сказал "в клуб", а не на светский раут?
— Я… — растерянно сказала Аня. — У меня только такое.
На ней было элегантное лимонно-желтое платье с кружевной вставкой на талии.
— Я раньше в таком всегда в клуб ходила с… раньше.
— Не знаю, по каким клубам ты там шаталась в своей Москве, — скривился Фил. — Но мы идем туда, где ты в таком прикиде точно привлечешь к себе внимание. А мы ведь этого не хотим? — он договорил фразу вкрадчивым тоном.
Аня кивнула.
— Пошли посмотрим что там у тебя есть в твоем шкафу. Уверен, что-нибудь найдётся.
Фил присвистнул, раскрыв дверцы шифоньера:
— Аппэ мидл класс[1], — протянул он. — Тяжко мне с тобой придётся. Так, — он принялся двигать плечики, — Это что?
— Это старое, — сказала Аня. — Я вообще выбросить собиралась.
— Значит, не жалко. Тащи ножницы. И вот, штанцы.
— Я в этих джинсах дома хожу.
— Знаю, тебе идет. Ножницы, бегом!
Фил отрезал рукава и низ, покромсал вдоль край у черной трикотажной блузки с пайетками, одного из ее редких неудачных приобретений, которую Аня считала какой-то траурной и "бабской". Потом он слегка надрезал на коленях ее узкие голубые джинсы, распотрошил разрезы, выдернув несколько ниток, и велел:
— Одевайся. И накрасься поярче. Это клуб, хаус-пати. Мне нужно отойти ненадолго, полчаса-час, и буду дома.
Она переоделась и несколько минут стояла перед зеркалом в спальне, ошеломленно рассматривая себя в отражении:
— Мне же только двадцать девять, — пробормотала она. — Только двадцать девять!