Мириамель хихикнула.
- Позже, в последний год, когда я жила в Хейхолте, в одной комнате со мной спала Лилит. Это было очень славно. Но в Меремунде я спала одна, моя горничная ночевала за дверью.
- Это наверное... одиноко.
- Не знаю. Может быть. - Она вздохнула и одновременно засмеялась - звук, заставивший Саймона поднять голову. - Однажды я не могла заснуть и пошла к отцу. Я сказала ему, что у меня под кроватью кокиндрил и я хочу спать у него в комнате. Но это было уже после смерти матери, так что он только дал мне одну из своих собак. "Это собака для охоты на кокиндрилов, Мири, - сказал он, - она защитит тебя, клянусь честью". Он всегда был ужасный лгун. Собака просто легла под дверью и скулила, пока я ее наконец не выпустила.
Саймон немного подождал, прежде чем заговорить. Огонь отбрасывал пляшущие тени на соломенный потолок.
- Как умерла твоя мать? - спросил он наконец. - Никто мне никогда не рассказывал.
- Убита стрелой. - Мириамели все еще было больно говорить об этом, но не так, как прежде. - Дядя Джошуа вез ее к моему отцу, когда во время восстания в Луговых Тритингах тот сражался на границе за дедушку Джона. Отряд Джошуа попал в засаду, и тритингов было гораздо больше. Он потерял руку, защищая мою мать, и выиграл битву, но она была убита случайной стрелой. Она умерла до захода солнца.
- Мне очень жаль, Мири.
Она пожала плечами, хоть он и не мог этого видеть.
- Это было очень давно. Но моему отцу эта потеря обошлась дороже, чем мне. Он так ее любил! О Саймон, ты же знаешь только, чем стал мой отец теперь, но раньше он был хорошим человеком. Он любил мою мать больше всего на свете.
И вспомнив его серое, осунувшееся лицо, завесу ярости, навсегда опустившуюся над ним, она заплакала.
- И вот почему я должна увидеть его, - проговорила она наконец, голос ее дрожал. - Вот почему.
Саймон зашуршал соломой.
- Что? Что ты говоришь? Кого ты хочешь увидеть?
Мириамель глубоко вздохнула:
- Моего отца, конечно. Вот почему мы едем в Хейхолт. Просто я должна поговорить с отцом.
- Что за ерунду ты говоришь? - Саймон сел. - Мы же едем в Хейхолт, чтобы достать меч твоего дедушки, Сверкающий Гвоздь.
- Я никогда этого не говорила. Это ты так решил. - Несмотря подступающие к горлу рыдания, она чувствовала, что начинает сердиться.
- Я ничего не понимаю, Мириамель. У нас война с твоим отцом. Ты что, собираешься увидеть его, чтобы напомнить, что у тебя кокиндрил под кроватью? Что за глупости?
- Не будь жестоким, Саймон. Не смей. - Она чувствовала, что слезы вот-вот хлынут, но уголек гнева продолжал тлеть в ней.
- Извини, - сказал Саймон. - Но я просто не понимаю.
Мириамель изо всех сил сжала руки и сидела так, пока окончательно не овладела собой.
- А я не объяснила тебе, Саймон. Прости и ты меня.
- Ну так объясни. Я буду слушать.
Некоторое время Мириамель молча слушала, как потрескивает и шипит огонь.
- Кадрах открыл мне правду, хотя я не думаю, что сам он понял это. Это случилось, когда мы вместе путешествовали, и он рассказал мне о книге Ниссеса. Когда-то у него была эта книга или ее точная копия.
- Волшебная книга, о которой говорил Моргенс?
- Да. Это могущественная книга. Достаточно могущественная, чтобы Прейратс, узнав, что она у Кадраха... послал за ним. - Она замолчала, вспомнив рассказ монаха о кроваво-красных окнах и железных механизмах с прилипшими к ним волосами и кожей замученных. - Он угрожал, пока Кадрах не рассказал все, что помнил. Кадрах сказал, что Прейратс особенно интересовался разговорами с умершими - он это называл "разговоры через пелену".
- Судя по тому, что я знаю о Прейратсе, в этом нет ничего удивительного. Голос Саймона тоже дрожал. Очевидно, у него были свои воспоминания о красном священнике.
- Но его рассказ открыл мне глаза, - продолжала Мириамель, не желая потерять суть своей догадки теперь, когда наконец решилась заговорить о ней вслух. - О Саймон, я так долго думала, почему мой отец так страшно переменился! Почему Прейратсу удалось склонить его к таким дурным делам. - Она проглотила ком в горле. Слезы все еще не отступали, но решимость придавала ей силы. - Отец любил мою мать. Он не смог стать прежним после ее смерти. Он так и не женился второй раз, хотя дед всегда уговаривал его. Они ужасно ссорились по этому поводу. "Тебе нужен сын, наследник", - говорил дед, но отец всегда отвечал, что не может жениться снова, потому что ему была дана жена и Господь забрал ее. - Она немного помолчала, вспоминая.
- Я все еще не понимаю, - тихо сказал Саймон.
- Неужели ты не видишь? Прейратс, наверное, сказал моему отцу, что может разговаривать с умершими, что даст ему возможность поговорить с моей матерью, может быть даже увидеть ее. Ты не знаешь его, Саймон. Он совсем пал духом, потеряв ее. Он сделал бы что угодно, чтобы вернуть ее хоть ненадолго.
Саймон сделал глубокий вдох.
- Но ведь это... святотатство!
- Я же сказала тебе, он сделал бы что угодно, чтобы вернуть ее. Прейратс, должно быть, солгал ему и сказал, что они найдут ее... за пеленой, или как там это называлось в той ужасной книге. Может быть, он и в самом деле думал, что может сделать это. И он использовал свое обещание, чтобы сделать моего отца сначала своим патроном, потом партнером... а потом своим рабом!
Саймон обдумывал ее слова.
- Может быть, Прейратс и вправду попытался, - сказал он наконец. - Может быть так они и достали до... до другой стороны. До Короля Бурь.
Звук этого имени, как ни тихо оно было произнесено, был встречен леденящим завыванием ветра, запутавшегося в соломе крыши, - столь внезапным, что Мириамель вздрогнула.
- Может быть.
От этой мысли ей стало холодно. Она представила, как ее отец, полный страстного желания поговорить с любимой женой, ждет ее ответа и вместо этого слышит голос того существа. Это немного напоминало историю о том, как рыбак Булличин вытащил своей сетью...
- Но я все еще не понимаю, Мириамель. - Саймон был мягок, но настойчив. Даже если все это так, какой смысл разговаривать с твоим отцом?
- А я не уверена, что в этом есть какой-то смысл. - Это действительно было так: трудно ожидать чего-либо от их встречи теперь, когда прошло столько времени и пережито столько зла и горестей. - Но если есть хоть малейшая возможность достучаться до него, если я сумею напомнить ему, что все началось с любви, и убедить остановиться... Я должна воспользоваться этой возможностью. - Она вытерла глаза: слезы опять прорвались наружу. - Он только хотел увидеть ее. - Через мгновение она взяла себя в руки. - Но ты не должен ехать, Саймон. Это моя забота.
Он молчал, и она понимала причину его замешательства.
- Значит, ты решилась?
- Да.
Саймон вздохнул:
- Эйдон на древе, Мири, это безумие. Я надеюсь, ты раздумаешь к тому моменту, как мы туда доберемся.
Мириамель знала, что ничего не изменится.
- Я долго думала об этом, Саймон.
Юноша помотал головой и плюхнулся на солому.
- Если бы Джошуа знал, он унес бы тебя за тысячу лиг отсюда.
- Ты прав. Он никогда бы этого не допустил.
Саймон снова вздохнул в темноте:
- Я должен подумать, Мири, я не знаю, что делать.
- Ты можешь делать все, что угодно, кроме одного, - спокойно сказала она. - Не пытайся остановить меня.
Он не ответил. Через некоторое время, несмотря на страх и возбуждение, овладевшие ею, Мириамель почувствовала, как мягкие щупальцы сна тянут ее к себе.
Страшный грохот разбудил ее. Некоторое время она лежала затаив дыхание, с сильно бьющимся сердцем, потом над головой что-то сверкнуло - ярче, чем факел. Ей понадобилось еще несколько секунд, чтобы осознать, что это перечертившую небо молнию она увидела сквозь дырявую крышу. Снова раздался удар грома.
В комнате еще сильнее запахло сыростью и гнилью. Молния сверкнула еще раз, и в ее призрачном свете Мириамель увидела потоки дождя, льющегося сквозь прохудившуюся крышу. Она села и пощупала пол. Дождь лил совсем рядом с ней, прямо на сапоги Саймона. Он все еще спал, тихо похрапывая.