- Скоро мы будем там, - сказал он.
- Через несколько дней, - согласился Джирики. - Мы, зидайя, не привыкли захватывать замки противников - я не думаю, что нам приходилось делать это с тех злосчастных времен в Венига Досай-э. Есть ли среди ваших людей кто-нибудь, кто достаточно хорошо знает крепость Джошуа или представляет себе тактику такого сражения? У нас много вопросов.
- Тактика осады?.. - неуверенно спросил Эолер. Он думал, что пугающе всеведущие ситхи уже давным-давно подготовились к этому. - У меня есть несколько людей, которые сражались наемниками на южных островах и в Озерном Крае, - но их немного. Эрнистири миролюбивый народ - и был таковым большую часть своего существования. Что до Наглимунда... Полагаю, что я знаю крепость лучше любого из ныне живущих эрнистирийцев. Я провел там много времени.
- Подойди и сядь с нами. - Джирики указал на свободное место около Чека'исо.
Черноволосый Куроци сказал что-то на журчащем языке ситхи, когда Эолер последовал приглашению Джирики. Принц ситхи еле заметно улыбнулся.
- Куроци говорит, что норны, конечно, выйдут и будут сражаться с нами за стенами замка. Он думает, что хикедайя не станут прятаться за камнем, уложенным смертными, когда зидайя наконец придут, чтобы решить давний спор.
- Я ничего не знаю о... о тех, кого вы зовете норнами, - осторожно сказал Эолер. - Но я не могу представить себе, что, если их задача так серьезна, как кажется, они позволят себе упустить все преимущества такой крепости, как Наглимунд.
- Я полагаю, вы правы, - сказал Джирики. - Но трудно убедить в этом многих из моего народа. Большинству из нас тяжело подумать о том, чтобы вообще воевать с хикедайя, не говоря уж о том, что они засядут в крепости и будут сбрасывать на нас камни, как это принято у смертных. - Он сказал что-то Куроци, который быстро ответил и замолчал. Глаза его были холодны, как бронзовые пластинки. Тогда Джирики повернулся к остальным: - Невежливо с нашей стороны говорить на языке, которого не знает граф Эолер. Если кому-то неудобно говорить на эрнистири или вестерлинге, я буду счастлив перевести ваши слова.
- Языки смертных, тактика смертных - всем нам придется учиться, - внезапно сказала Ликимейя. - Пришло новое время. Если мир вращается теперь по правилам смертных, мы должны научиться этим правилам.
- Или решить, стоит ли жить в таком мире. - Голос Зиниаду был глубоким, однако странно негибким, как будто она научилась вестерлингу, никогда не слышав звучания этого языка. - Может быть, мы должны позволить хикедайя получить этот меч смертных, которого они, видимо, так добиваются.
- Хикедайя уничтожили бы смертных с еще большей готовностью, чем нас, спокойно сказал Джирики.
- Одно дело, - заговорил Йизахи Серое Копье, - вернуть древний долг, как мы сделали в Меин Ассолаи, но наши противники были смертными, и, кроме того, потомками кровавых моряков Фингила. И совсем другое дело - воевать с Рожденными в Саду, чтобы помочь смертным, перед которыми у нас нет никаких обязательств, - помочь тем, кто долго преследовал нас уже после того, как мы потеряли Асу'а. Отец их принца Джошуа был нашим врагом!
- Так эта ненависть никогда не иссякнет? - с неожиданной горячностью спросил Джирики. - У смертных короткие жизни. Теперь они совсем не те, кто преследовал когда-то наш несчастный раздробленный народ.
- Да, у смертных короткие жизни, - бесстрастно сказал Йизахи, - но их ненависть к нам лежит глубоко и передается от отцов к детям.
Эолер определенно чувствовал себя неловко и не думал, что это подходящий момент для того, чтобы вступить в спор.
- Возможно, ты забыл, благородный Йизахи, - сказал Джирики, - что это сами хикедайя принесли нам войну. Это они вторглись в святыню Ясиры. Это, конечно, была рука Утук'ку, а не рука смертного шпиона, державшего кинжал и убившего Первую Праматерь.
Йизахи ничего не ответил.
- Не в этом суть, - сказала Ликимейя. Эолер не мог не заметить, как оранжевый свет отражается в глазах Ликимейи, заставляя их гореть, словно у освещенного факелом волка. - Йизахи, я просила тебя и остальных - Дом Созерцания, Дом Собрания, все Дома, - чтить ваши долги перед Рощей. Вы согласились. И мы пошли по этому пути, потому что сочли необходимым разрушить планы Утук'ку Сейт-Хамака, а не просто отдать долг эрнистири или отплатить за смерть Амерасу.
Заговорил черноволосый Куроци:
- Как мне рассказывали, у смертных есть поговорка, - голос ситхи был размеренным и нечеловечески музыкальным, его эрнистирийский был подчеркнуто правильным, - враг моего врага - мой друг... на некоторое время. Серебряная Маска и ее род сделали своими союзниками группу смертных. Мы вступим в союз с врагами тех смертных. Утук'ку и ее подручные нарушили Договор Сесуадры. Нет ничего позорного в том, чтобы сражаться вместе с судходайя, пока все не будет кончено. - Он поднял руку, как бы отметая возможные возражения, но круг остался совершенно неподвижным. - Никто не говорит, что я должен любить этих смертных союзников: я их не люблю и уверен, что не полюблю никогда, что бы ни случилось. И если я доживу до конца этих дней, то вернусь в мой высокий дом, спрятанный в Анви'яна, - ибо я давно уже пресытился обществом - как смертных, так и Рожденных в Саду. Но до того я буду делать то, что обещал Ликимейе.
После того как Куроци закончил, наступило молчание. Снова воцарилась тишина, но Эолеру показалось, что в воздухе повисло какое-то разногласие, напряженность, искавшая своего разрешения. Когда пауза затянулась чересчур долго, Эолер снова подумал, не лучше ли будет уйти, но Ликимейя внезапно резко простерла руки вперед.
- Итак, - сказала она, - теперь следует подумать о Наглимунде. Мы должны решить, что нам делать, если хикедайя не выйдут из крепости, чтобы сражаться.
Ситхи начали обсуждать грядущую осаду, словно и не было никакого спора о том, насколько благородно сражаться вместе со смертными. Эолер был озадачен, но корректность ситхи произвела на него большое впечатление. Каждый мог говорить столько, сколько хотел, и никто не перебивал его. Разногласия, какими бы они ни были - Эолер, хотя ему трудно было понять справедливых, не сомневался, что вопрос был очень серьезен, - теперь, казалось, исчезли: споры о Наглимунде, хотя и весьма жаркие, были спокойными и свободными от гнева.
Получив таким образом некоторое облегчение, он вступил в дискуссию сперва нерешительно, а потом, увидев, что его мнению придают должное значение, заговорил о Наглимунде, который знал почти так же хорошо, как Таиг в Эрнисадарке, открыто и искренне.
Разговор был долгим; наконец от костра остались только мерцающие угли. Ликимейя достала из складок плаща хрустальный шар и поставила его на землю, где он постепенно разгорелся: вскоре его холодное лунное сияние освещало весь круг.
Возвращаясь после совета ситхи, Эолер встретил Изорна.
- Хо, граф! - сказал молодой риммер. - Вышли прогуляться? У меня тут бурдюк с вином - думаю, из ваших собственных погребов в Над Муллахе. Давайте найдем Уле и разопьем его.
- С радостью. Это был странный вечер. Наши союзники... Изорн, они ни на что не похожи - ничего подобного я никогда не видел.
- Они древние, да еще к тому же и язычники, - весело сказал Изорн и засмеялся: - Приношу извинения, граф. Я иногда забываю, что вы, эрнистирийцы...
- Тоже язычники? - Эолер слабо улыбнулся. - Никакой обиды. Я привык быть чужим и странным за годы, проведенные мной при эйдонитских дворах. Но я никогда не чувствовал себя таким чуждым, как сегодня.
- Ситхи не такие, как мы, Эолер, но они храбры, как ураган.
- Да, и они умны. Я не все понял из говорившегося сегодня вечером, но думаю, что ни один из нас никогда не видел такой битвы, какая ждет нас у стен Наглимунда.
Заинтригованный Изорн поднял брови:
- Отложите рассказ до бурдюка с вином. Но я рад слышать это. У нас будет что порассказать нашим внукам.
- Если доживем, - сказал Эолер.
- Пойдем побыстрее, - легко сказал Изорн. - Меня начинает мучить жажда.