Я жду продолжения. У Миа есть брат и сестра. Ее брат, Кэмерон, четырьмя годами моложе, закончил Стенфорд со степенью бакалавра компьютерных наук. Пейдж, старшая сестра. живет в Сан—Диего, ей двадцать девять лет, адвокат, замужем, двое детей и он беременна третьим. Их мама, Гвен, тоже адвокат. Отец Миа — Фрэнк Уотерс, анестезиолог с более чем тридцатилетним стажем, вице-президент по персоналу в университетской больнице, почетный профессор и, он наводил на меня страх сильнее, чем кто-либо, кого я когда-либо встречал.
Для меня семья Миа... непостижима. До того, как я познакомился с ней, то даже не знал, что такие семьи, как у нее, существуют не только в телевизионных комедиях. Они очень дружны, любят и всегда поддерживают друг друга. Конечно, они могут спорить и ссориться, но фундамент их отношений не мог разрушиться никогда. Они идеальные. И — да, я завидую. Если бы наше детство было сказочным персонажем, то детство Миа было бы Санта—Клаусом, в то время как мое — монстром под кроватью.
— И? — Спрашиваю я, когда она молчит. Мы добежали до пруда и пересекли небольшой деревянный мост, который простирается через самое узкое место в северной части парка. Пруд окружен травой, большими камнями и деревьями.
—А? — Она отвлеклась. — Это мальчик.
Мальчик, у которого будет две старшие сестры, и они будут его запугивать. Бедный ребенок!
— Твоя сестра такая старомодная. Большинство людей рассказали бы об этом на Facebook.
Я смотрю на раздраженное лицо Миа. Она качает головой, и слегка надувает губы.
— Она просто любит звонить, чтобы задать каверзные вопросы о моей жизни.
— Она спрашивает, потому что заботится о тебе. — Я потерял счет, сколько раз я напоминал ей об этом. Миа знает это, но, когда она раздражена, то делает вид, что не помнит.
— И потому, что она любопытна и любит все контролировать, — добавляет она.
— Я просто тебе говорю.
— Да, знаю. Лучше иметь суетливое семейство, чем такое, где никому нет дела друг до друга. — Она вздыхает, прежде чем продолжить. — Слушай, а от твоего дяди в последнее время что-нибудь слышно?
На долю секунды я чувствую, как мои мышцы судорожно напрягаются, и я почти готов упасть. Ее вопрос, такой невинный, для меня, словно пощечина.
— Да, он будет в городе в середине июля, — отвечаю ей, и внезапная паника, волнами проходит через меня, отчаянно требуя скрыть от нее свою реакцию.
Дядя Уоррен единственный человек в моей семье, с которым стоит иметь дело. Все остальные — куча дерьма. Начиная с небольших кусков дерьма, одним из которых я имел обыкновение быть, и, увеличиваясь в градусах дерьмометра — моей матери, находящейся где-то в середине на этой шкале, пока не дойдете до великого правителя всей кучи дерьма — моего отца.
Вспомнить, что мой дядя навещает меня, не проблема. Причина, почему он навещает меня, вот что меня терзает.
И я не могу позволить Миа это узнать.
— Вы, ребята, скоро встретитесь? — следующий ее вопрос, я украдкой смотрю на нее, потому что это нереально, что она не замечает, как я нервничаю. Ее взгляд устремлен вперед, на дорогу, а глаза скрыты очками.
Я втягиваю воздух, делая глубокий вдох. Мышцы и диафрагма сжимается. Кислород течет через нос, вниз по трахее и через бронхи в легкие. Моя диафрагма расслабляется в обратном процессе, высвобождая углекислый газ.
Все будет хорошо.
Я говорю:
— Да, мы планировали.
— Хорошо. — Еще один быстрый взгляд, и я вижу, она улыбается мне. — Ты давно его не видел, не так ли?
— Да. Он занят. — Это правда. Последние двадцать лет с небольшим, дядя Уоррен работает с Relief International. Сейчас он в Южном Судане, работает в качестве старшего технического логиста, что, по сути, означает, что он отвечает за то, чтобы вся операция прошла гладко.
Когда мне было шестнадцать, я провел с ним лето в Эфиопии. Это была попытка помочь обуздать гнев потерянного и запутавшегося ребенка, каким я был. Тогда он там работал, так что я знаю не понаслышке, что представляет собой его работа. Называть его занятым, это мягко сказано.
Мой ответ односложен. Я это знаю, и не могу ничего с собой поделать. Мне нужно, чтобы она не задавала больше вопросов о моем дяде.
Ну, есть простой способ, чтобы остановить ее.
— Готова ускорить темп? — спрашиваю я.
— Хм. — Она неохотно соглашается. Но Миа с трудом отступает от вызова, поэтому я не удивлен, когда она говорит:
— Конечно!
Я увеличиваю свою скорость медленно, и бегу немного быстрее, зная, что, либо начнет отставать, либо слишком запыхается, чтобы говорить.