В первый раз она позвонила после обеда.
Дэвид вбивал данные в таблицу для ноябрьского отчета: занятие, требующее сосредоточенности. Услышав треньканье и бросив взгляд на экран мобильника, поднял брови, возвел глаза к потолку и потряс головой — словом, проделал все, что полагается, когда тебя отрывают от увлекательного рабочего процесса.
- Матушка? - вполголоса поинтересовалась его соседка Сьюзен. Милая привычка Донны-Лу Бентон звонить сыну и изливать ему душу в рабочее время ни для кого здесь не была секретом.
Дэвид кивнул.
- Выручишь меня, ладно? - и с видом приговоренного к смерти поднес к уху телефон.
Не больше трех минут, пообещал он себе. Ровно три минуты он будет выслушивать жалобы на погоду, соседей, артрит, давление, скуку, тупость телеведущих, на пустой дом, слишком большой и холодный для бедной одинокой женщины… и, разумеется, на то, что сын совсем ее забыл. А потом подаст сигнал Сьюзен — и с облегчением вернется к своему отчету.
Но разговор вышел не таким, как он ожидал.
- Дэ-эви! - протяжный южный выговор — не меняется, хоть она и прожила в Мэне уже больше сорока лет. И старческое дребезжание в голосе: с последнего их разговора оно, кажется, стало сильнее. - Дэ-эви, это ты?
- Конечно, я, мама. Кто же еще?
Пауза — секунда или две.
- И у тебя все в порядке?
Странный вопрос. Когда она в последний раз интересовалась делами сына? Нет, лучше спросить: когда Донна-Лу вообще интересовалась кем-то или чем-то, кроме себя?
- Да, все хорошо. У Меган тоже все отлично, - добавил он не без яда; с невесткой его мать была на ножах. - А у тебя?
- Как тебе сказать… - Снова молчание. И вдруг: - Дэви, я хочу, чтобы ты приехал!
- К-куда? - глупо спросил он.
- Сюда, в Салем. Ко мне.
Дэвид отнял трубку от уха и уставился на нее так, словно мобильник ожил у него в руке.
- Мама… что случилось? Ты заболела?
- Нет-нет… Не знаю. Может быть, ничего. Надеюсь, что ничего.
- Тогда в чем дело?
Сьюзен вопросительно подняла брови: мол, не пора ли ей вступать в игру? — но Дэвид покачал головой.
- У нас здесь что-то странное творится, - донеслось до него из трубки. - Не знаю, что и думать.
- Что «странное»?
- Долго объяснять. Да и не объяснишь толком. Может, все нормально, а мне просто чудится. Только у меня сердце не на месте. Приезжай, Дэви… посмотри сам. Пожалуйста.
Когда мать в последний раз говорила ему «пожалуйста»?
- Ладно, - проговорил он, по-прежнему ничего не понимая, - договорились, на выходных съезжу к тебе.
- На выходных?!
Ну конечно! Вдовствующая королева пожелала увидеть сына — значит, сын должен все бросить и помчаться к ней!
- Ты же знаешь, мама, я работаю, - сухо ответил Дэвид. - И сейчас у нас отчетный период.
- Боже мой! Неужели не можешь отпроситься на один день? - в голосе ее послышались мяукающие слезливые нотки. Следующим номером начнет душераздирающе всхлипывать в трубку. - Ну что ты за человек, Дэ-эви! Вспомни, часто ли я о чем-нибудь тебя прошу? У тебя своя жизнь, с этим я давно смирилась. Но вот, именно сейчас, когда ты мне очень нужен…
Дэвид покосился на Сьюзен и скорчил мученическую физиономию. Сьюзен встала из-за стола и на цыпочках подошла поближе.
- Мама, я что-нибудь придумаю. Постараюсь вырваться пораньше. Только не накручивай себя, ладно? Все будет хорошо. Хочешь, позвоню миссис Робертсон, попрошу, чтобы зашла к тебе вечерком?
- Нет! - почти выкрикнула она. - Только не Линде! И не… нет, лучше никому ничего не говори. Просто приезжай поскорее. Прошу тебя…
Дэвид отодвинул мобильник от уха и кивнул Сьюзен — а та, наклонившись к нему, рявкнула командирским голосом:
- Бентон, что там с документацией? Мистер Корелли уже три раза о вас спрашивал!
- Все-все, мама, извини! Перезвоню позже! - Дэвид нажал на «отбой» и кивнул сослуживице. - Спасибо.
- И что на этот раз? - поинтересовалась Сьюзен, садясь на свое место.
Он пожал плечами.
- Вдруг ей загорелось меня увидеть. Говорит, что-то там стряслось в Салеме… ерунда какая-то. Я ничего не понял.
- Да ладно, она просто по тебе соскучилась. Съезди к ней на денек, порадуй старушку. Утром туда, вечером обратно.
- Соскучился паук по мухе! - пробормотал Дэвид, снова углубляясь в свой отчет.
Однако странный разговор с матерью не шел у него из головы.
Конечно, Донна-Лу — мастерица манипуляций; но других. Ее профиль — обиды, трагические монологи и надрывные рыдания. Может изобразить сердечный приступ, уже были случаи. Если бы простонала в трубку, что умирает и жаждет сказать сыну последнее «прости» — на такое он бы не повелся. Но беспредметных страхов Дэвид Бентон за матерью до сих пор не замечал.
«Что-то странное у нас творится», «никому ничего не говори»… а что, если это маразм подкрался незаметно? Вроде так он и начинается: вокруг какие-то странности, никому нельзя верить, соседи по ночам пробираются в дом и срезают пуговицы с пальто, потом с тобой начинают разговаривать телевизоры и утюги, а потом… Потом придется нанимать сиделку. Или устраивать мать в соответствующее заведение. Нехилый удар по бюджету. А Меган скоро рожать, и они подыскивают дом в пригороде… черт, как некстати!
Он разыскал в записной книжке Линду Робертсон, соседку. Набрал номер. Длинные гудки. Разумеется: время — белый день, Линда с мужем на работе, дети в школе. А ее мобильного у него, к сожалению, нет. Поискал номер доктора Чемберса, лечащего врача матери — не нашел.
Когда телефон затренькал снова, Дэвид просто отключил звук и бросил мобильник в рюкзак. Черт с ней: соврет на работе, что у него грипп, и поедет в Салем завтра. Только пусть сейчас она его не достает и даст спокойно доделать отчет.
К пяти часам накопилось шесть пропущенных звонков от матери. Чертыхнувшись, Дэвид перезвонил — длинные гудки. По дороге домой, останавливаясь в пробках, он набирал ее номер снова и снова — но теперь она упорно не брала трубку.
Первая мысль была: мстит, решила наказать его за невнимание. Да, это вполне в духе Донны-Лу. Вторая мысль: да нет, ерунда. Когда они разговаривали, она была по-настоящему встревожена. Даже не встревожена — напугана.
А теперь куда-то пропала.
Он снова набрал номер соседки. Выслушал все те же длинные гудки — хотя и миссис Робертсон, и ее семейству пора бы уже быть дома. Несколько минут раздумывал, закусив губу и барабаня пальцами по рулю. А потом — развернул «шевроле» на ближайшем перекрестке и решительно направился к выезду из города, в сторону Тридцать Восьмого шоссе.
- Что за вопрос? - сказала Меган. - Конечно, поезжай! Все-таки пожилой человек, куча болезней, и живет одна… мало ли что.
Озабоченный голос ее звучал чуть театрально. Милая Мегги, добрая и совестливая: терпеть не может свою свекровь — и этого стыдится. Хотя, видит бог, стыдиться тут совершенно нечего.
- Я всего на одну ночь, - сказал он. - Выясню, что там у нее стряслось, и завтра домой.
- Как доедешь, позвони обязательно.
- Уверена? Я в Салеме буду уже часов в одиннадцать.
- Ничего, я дождусь.
И сейчас, выезжая на прямое, как стрела, Тридцать Восьмое шоссе, пересекающее Мэн с востока на запад, Дэвид невольно улыбался при мысли о том, как Меган лежит в постели с книжкой, положив руку на выпуклый живот, и ждет его звонка.
Должно быть, это и есть любовь: когда за девяносто миль от тебя кто-то не заснет, пока не убедится, что ты благополучно добрался до пункта назначения.
Пасмурный день стремительно превращался в хмурый вечер: большую часть пути Дэвиду придется проделать в темноте. По обе стороны дороги высились, как часовые, бесконечные ряды сосен и елей — знаменитые мэнские леса. Бесполезный мобильник (связь здесь начинала прерываться почти сразу после выезда из города, а вскоре пропадала совсем) лежал на соседнем сиденье; монотонно мурлыкало и бормотало радио. Один раз Дэвид вздрогнул, услышав из динамика слово «Салем». Профессионально-энергичным голосом дикторша местных новостей вещала что-то вроде: «Новых сообщений из Салема нет. Шериф…» - дальше все потонуло в помехах. Дэвид потянулся к ручке настройки, начал крутить — но ничего, кроме рекламы и обрывков попсовых песенок, уже не услышал.