Как бы там не было Энакин не стал долго испытывать свои нервы на прочность и поскорее отправил запрос в Мос-Эсли… Разумеется, через каналы, независимые от СРБ. На Татуине той особо не чем было похвастаться, тогда как у него водилась там парочка старых знакомых…
Связь этими знакомыми возбранялось поддерживать джедаю, но никак не вольному гражданину Республики. Впрочем, законного там было мало… Занятно только, что эти четыре года Энакина уже не так сильно волновало, что о нем узнает Орден. Потому как… Ну в самом деле, что они могли сделать? Энакин ведь не ситх какой и меч не использует, по-прежнему служит Республике, только иначе, и может, не всему огромному государству — что больше похоже на распыление и бесконечное задраивание нескончаемых пробоин, — а только её столице. Что логичнее, потому как рыба гниет с головы.
Единственное, он ведь Избранный… Ещё одно слово, занесенное им в список ненавистных. Мысль о том, что его судьбу предопределило непонятное древнее нечто, Энакина не устраивала. Да и как? Как можно верить в то, что и в смерти Оби-Вана был какой-то сакральный смысл? Нет, с верой в иллюзии в реальном мире не выжить.
Именно отсутствие оных и должно было удержать его от опрометчивых поступков. К разряду которых, несомненно, относилась идея покинуть Корусант и потащить охраняемый им объект к ситху на рога.
Однако результатов запроса всё не было, и Скайуокер начал вести себя странно. Ну как — странно… просто каждый час, не обнаружив новых сообщений, он рычал, ломая очередной комлинк. Его поведение заметила Амидала и… Верно, эта сумасшедшая заявила, что ей жизненно необходимо оказаться на Татуине (солнечный удар словить, не иначе!), и он обязан следовать за ней. Отказаться Энакин не смог, а потому, предупредив одного лишь канцлера, отбыл с Амидалой прямиком к хаттам на куличики.
В этот раз эфемерность угрозы не подтвердилась. Сила, похоже, была на него в обиде, раз пыталась предупредить столь нетривиальным способом. Не в медитации — будущее, а точнее, настоящее, не вклинилось в его разум, а вошло в сны, которые могли оказаться просто кошмарами, ни больше ни меньше. Поэтому он внял предупреждению слишком поздно.
Мать похитили тускены. Так бывает. Они считают пустыню своей территорией, а фермеров — захватчиками… Такое случается. Тускены периодически хватают местных женщин, чтобы их боялись и не занимали ещё больше их территорий. Так бывает. Однако отчего это произошло именно с его мамой, Энакин понять не мог.
Он помнил, как нашёл их лагерь. Помнил, как увидел истерзанную мать, однако не помнил, в какой точно момент багровая пелена окончательно устлала разум, а сердце отравилось горечью. Произошло ли это в тот момент, когда он только увидел её, или же когда тело в объятиях странно закостенело, а Сила отозвалась пустотой.
У него не было меча, зато был бластер. Энакин хотел перестрелять их всех, не делая различий между мужчинами и женщинами, как не делали и они, но… в разгар бойни его остановил мучительно знакомый окрик. Когда Скайуокер в ужасе обернулся, позади никого не было, но гнев уже отступил. Постепенно возвращалось смятение.
Смятение и страх. Собственные руки, на которых не было чужой крови — бластер не оставляет таких следов, как эти мясники со своими жертвами, и дарует относительно безболезненную кончину, — вдруг показались ему страшно грязными. Скайуокер попятился. Только Оби-Вана и его нравоучений ему сейчас и не хватало!
Он до сих пор не знал, что это было. Показалось ли ему в его диком болезненном угаре, либо же то домыслило его сердце, но… В тот день жертв могло бы быть больше. Он вернулся к Падме совершенно опустошенным. Похоронил мать и улетел, стараясь не глядеть в глаза «родственникам», потому как вскоре те наверняка узнают о резне… Объяснить которую он был не в силах. Это был срыв, акт отмщения, легче от свершения которого не стало ни на йоту.
Новость о создании армии клонов и начале войны с сепаратистами застанет их на пути к Корусанту. Он даже успеет грешным делом обрадоваться ей. Ведь обстановка была более чем гнетущая. Падме одновременно боялась и его, и за него, а ещё излучала столько эмоций, что Сила вокруг бурлила. А у Скайуокера от этого болела голова. Благодаря же новости Амидала переключилась с него на другую волну.
Несмотря на все эти неудобства, вскоре у Скайуокера не останется сомнений по поводу его чувств к Падме. Однако он понимал, что падаван-отступник — не лучшая пара для сенатора. Зато генерал 501 легиона клонов, единственный не джедай, введенный для охраны столицы и поддержания там порядке, в частности… Такой союз уже никто мезальянсом не назовет.
Звонок канцлера опередил официальные новости буквально на час. Однако Энакин, не раздумывая, согласился. И вот теперь он — генерал 501-го, чье имя не разглашалось по соображениям безопасности, всюду носит ту же маску и доспех, что его солдаты. Для кого-то это смешно. Кто-то презрительно называл его клоном. Однако с каждым новым успехом новоявленного генерала шепотков становилось всё меньше. Нет, с ним и с 501 в столице не наступили мир и процветание, теневая экономика не раскаялась и не вышла в свет, однако стало ощутимо спокойнее.
Всего-то и надо было извернуться и прижучить одну из голов этой гидры… И остальные стали действовать уже не столь нагло, да и война с сепаратистами неплохо отвлекла их внимание.
О его браке с Падме знают единицы, среди которых значатся Палпатин, сенатор Органа и пара неугомонных дроидов. Ни он, ни она не считают нужным делать их отношения достоянием общественности. Довольно и того, что они сами об этом знают и где-то там, в защищенном хранилище Набу, лежит дека с их свидетельством о браке, подписанная самим канцлером, чего уж мелочиться!
Энакин криво улыбается, глядя на город, расстилающийся перед ним… Апартаменты Падме — совсем не его берлога, находящаяся аккурат на базе 501-го на самых нижних уровнях столицы. Порой эта роскошь пугает его, но к хорошему быстро привыкаешь. Только вот не хочет забывать. Не имеет права, а потом такие дни и ночи, как эта — не обыденность для него, а счастливое совпадение в их плотных графиках.
У неё у одной есть код-ключ от его берлоги. И хоть Падме и ворчит на него за беспорядок, за запах машинного масла и пережаренных котлет, она приходит к нему всегда, когда может. Её маршрут выверен годами и проложен (расчищен) лично им, и все-таки его сердце Энакина не становится на место, пока его миниатюрная жена не покажется в дверном проеме. За эти годы случалось только три нападения — пустяк для нижних уровней, но оба раза кончались масштабными чистками. Скайуокер не любил, когда покушались на его собственность. Хотя Амидала и сама неплохо управлялась с бластерами.
Последние же месяцы он не позволял ей приходить к нему. Тому была причина. И довольно серьезная. Падме была беременна. Не то чтобы Энакин был против детей, но… Подсознательное чувство того, что он этого не заслуживает, буравило ему мозг.
Он и свое счастье с женой воспринимал как нечто взятое взаймы. За что придется расплачиваться. Долго, упорно и, возможно, даже всю жизнь. Но он готов был с этим смириться. Все-таки ещё с первой встречи он избрал её как ангела, озаряющую его путь. Но дети… Бесстрашному командиру 501-го и неофициальному лорду трущоб становилось страшно.
Вряд ли он и Амидала могли вложить в их головы хоть что-то дельное. Она помешана на идеализированной демократии, за которой видит реальный мир в искаженном свете. Он не верит в её идеалы. Считает, что Сенат лишь переливает пустое в порожнее и служит ширмой для настоящих действий. Впрочем, в последнее время ширма эта начала разваливаться. Вот уже и Падме обратила внимание, что у канцлера Палпатина сосредоточилось в руках намного больше нитей, чем у его предшественников.
А Энакин чувствует, как вокруг Галактики закручивается страшный штром, в котором он и его беременная жена имеют все шансы оказаться по разные стороны баррикад. Что-то назревает. А их с Падме взгляды на политику канцлера не совпадают. Скайуокера устраивает наличие сильной, авторитарной руки, которая позволила ему действовать, которая дала ему больше, чем Орден Джедаев.