- Однако это его не спасло! - заметил Сталин. - Сбросили ведь его через шесть лет? Куда делась популярность?
- Именно за то, что он не завершил процесс. В верхах продолжил прежние метания: совнархозы вместо министерств, деление парторганов. И те же верхи решили, что им удобнее другой Первый, который будет более управляемым, стабильным. Подтвердив все гарантии, народ, по сути, и не заметил. И начался всех устраивающий «застой», когда все решалось как бы само собой, вот только за время застоя выросло и встало на посты поколение той самой, ни во что не верящей дряни. Ведь и такие персонажи, как Ющенко, Сукошвиль, шпротские правители, Туркменбаши, Ходорковский и даже Шамиль Басаев были какими-то там секретарями, комсомольскими или партийными! Субпассионарии - они тем и опасны, что цепляются к кому-то, как рыбы-прилипалы к корабельному днищу, и лезут наверх. Такой был цикл партии, девяносто лет.
- Предположим, - сказал Сталин. - Выводы?
- Гумилев ошибался. В сроках. Тысяча лет - это средний этнос среднего размера. Класс, партия - меньше: обрубок горит быстрее бревна. И процесс можно замедлить. Прежде всего, субпассионариев держать «в черном теле». Простите, но всеобщая демократия невозможна, потому что субпассионарии - это смертельная угроза, если им дозволяется что-то решать, на что-то влиять. Их на километр нельзя подпускать к власти. Только работать, где укажут, «кто не работает - тот не ест». Второе - открытость. Когда какая-то часть общества замыкается, «выгорание» в ней идет быстрее. И третье - общие потери. И тут снова Гумилев неточен: он говорил, что потери пассионариев в войну легко возобновимы, так как у них остаются дети, а женщины любят героев. Но вспомните Францию той войны и этой: лучшие были выбиты, а их потомки, кажется, еще в тридцать пятом вопили: «Лучше нас победят, чем снова Верден!» И четвертое - идея. Пассионарий силен в движении к цели. Ему нечего делать - в застой.
- Однако же гипотеза Гумилева пока ничем не подтверждена. - В руке Сталина откуда-то появилась трубка.
- Происхождение человека от обезьяны тоже так и не было прямо подтверждено фактами. Даже в конце двадцатого века.
- Вы что-то хотите добавить, товарищ Лазарев?
- Только дополнить. Про значение идеи. Слышал, еще в восьмидесятых говорили про некоторых: «настоящий коммунист». Как правило, они были там, где настоящее дело: строили БАМ, города и заводы в тайге. Или водили корабли в дальние походы. Но их было гораздо меньше в Москве и в Питере: не уживались такие в центральном аппарате.
- И какая должна быть идея? Достаточно ли просто усилить пропаганду?
- Нет. Идея должна отражать мир вокруг. И указывать в нем цель. И если идея отражает мир неправильно, она должна быть исправлена.
- Вы полагаете, что марксистская идея неправильна?
- Она была правильна на тот момент. А дальше - вопрос матросов к замполиту, отчего это там нет революции. Ответ вам сказать?
- Давайте, товарищ Лазарев, поправьте классиков коммунизма!
«Ох, ну сейчас я точно или на коне буду, или пятьдесят восьмую получу!»
- Согласно классикам, считалось, что у капитализма две стадии. Вторая, империализм, - последняя. Но вот какой мир описан в «Железной пяте» Джека Лондона. Ключевое слово - монополистический: весь мир, как одна сверхфабрика, правит им кучка олигархов, все прочие - никто, наемная рабсила. И коммунистическая революция там - всего лишь средство, чтобы уничтожить эту олигархию и пользоваться ее уже отлаженной машиной.
К этому шло у нас - кончилось Октябрем. К этому шло в Америке - до Депрессии. «Новый курс» Рузвельта породил, однако, третью стадию, «социальный» капитализм (по сути то, что позже назвали «шведским»). Налоги «на богатых», всякие соцмеры вроде оплачиваемых больничных и отпусков, но главное, чрезмерная монополия неуправляема и оттого просто экономически не выгодна. Какому-нибудь Форду оказалось дешевле не самому строить завод по выпуску, например, гаек и болтов, а объявить, что купит их, опять же условно, по доллару за штуку, и тут же найдется масса желающих их продать. «Средний класс» как бы получил новое развитие, став опорой порядка. Этот капитализм не имел преимуществ, но уже был устойчив; вот почему революции не произошло тогда.
А дальше началась четвертая стадия, именуемая глобализацией. Когда работают, по сути, негры, а белые люди становятся клерками, а не пролетариями. Причем «глобы», новые олигархи, гораздо жестче прежних: по Марксу, у рабочего нельзя отнять минимум, необходимый для проживания, и прежний «национальный» капиталист не станет доводить до взрыва, а «глобам» плевать на само выживание рабсилы, в тех странах она дешева, и им, сидящим, к примеру, в Нью-Йорке, глубоко безразличен бунт где-то в Малайзии. Ну и преимущества климата - теплые страны.
- Паршева вашего тоже прочел, - сказал Сталин. - Дальше?
- А дальше - все. Беда была в том, что про этот мир в марксизме-ленинизме ничего не говорилось. Поскольку его просто не было тогда. Были слова, сказанные классиками в ту эпоху. А нужны были те, что сказали бы они сейчас, увидев подобное.
- А сказали бы они вам, - Сталин прищурился, его трубка выпустила кольцо дыма, - что не четыре, а все же две. Просто напуганные Октябрем (как там Рузвельт сказал, «отдать часть, пока не отобрали все») откатились назад, с монополизма. А как мы ушли в глухую оборону, началось по новой. Причем «глобализм» - это подлинный империализм: не было во времена Джека Лондона ни такой связи, ни этих компьютеров. Правильно вы заметили, невозможно было управлять. И что из этого следует? То, что подлинная революция еще БУДЕТ, а Октябрь - это так, репетиция, разведка боем.
Он посмотрел на Большакова.
- А вы что же все молчите, товарищ…
- Так товарищи все уже хорошо сказали, - развел руками наш главдиверс, - разве только дополнить. Отчего-то у нас решено было, что сначала материально-техническую базу коммунизма построим, а после лишь людей воспитаем. Нельзя так! Одновременно надо, пользы будет много больше. Вы, товарищ Сталин, говорили: кадры решают все. Тогда с самого начала учитель должен быть первой самой профессией, самой уважаемой и ценимой - не железки делает, людей наших формирует! И нельзя категорически назначать в армию офице… командирами не служивших! Два года отслужил, хорошо показал себя - в училище. Если только не после суворовских и нахимовских - кадетов оттуда сразу можно брать. А прямо сейчас на фронте, после ранения, стараться хотя бы назад свои части возвращать. Точно известно, у кого хотите спросите: часть, где есть ядро «старичков», намного боеспособнее еще и оттого, что молодые там учатся куда быстрее. А то, слышал, бывает такое, что танкиста - в пехоту, артиллериста - в кавалерию. На войне ведь самое важное - это доверие личного состава командованию. Если его нет, то и выучка, и вооружение роли не сыграют. Дед у меня подо Ржевом воевал, слава богу, живой вернулся. Так он рассказывал про случаи, как в песне:
Меня после боя вызвали в отдел:
- Отчего в атаке с танком не сгорел?
- Вы не беспокойтесь, - я им говорю,
- В следущей атаке обязательно сгорю.
- Это ведь было: кирпич на газ, врубить вторую передачу - и выскакивать, все целы, а танк ек; за такие художества особисты и спрашивали. Только вопрос: а как быть, если генерал идиотский приказ отдал - атаковать без артподготовки, без пехоты, в лоб на сильную позицию. Вот мужики умирать безтолку и не хотели. Так кого же наказывать? Генерала или мужиков? Следующий вопрос: а если так надо было по стратегии, чтобы отвлечь от чего-то, обозначить атаку? Так вот и выходило…
- Учтем, - сказал Сталин, пыхая трубкой. - Ну что ж, товарищи потомки, благодарен я вам. Что вы рассказали, запомнил, буду думать, решать. Отдыхайте пока, но завтра у вас запланирован доклад перед товарищами учеными. Это больше по вашей части, товарищ Сирый. Затем вы, товарищ Лазарев, расскажете товарищам Кузнецову и Головко о роли и месте флота в будущих войнах и развитии военно-морской техники. А с вами, товарищ Большаков, хотели бы поговорить товарищи из Осназа, только по существу вопроса, тайны вашей они не знают и не спросят, откуда вы. Товарищ Берия ведь предупредит? Ну а с вами, товарищ Елезаров, возможно, мы встретимся еще раз, когда я обдумаю все сегодня сказанное. У вас вопрос, товарищ Лазарев?