«Смотри-ка ты, — подумал я, — какой благородный Апологий».
Он дернул меня за рукав.
— Идем, — сказал он, — покажу, где она живет. — И кисло добавил: — Не такой уж я…
Молча мы дошли до большого серого дома, и он ткнул пальцем в окно третьего этажа. Я посмотрел на него. Он вдруг покраснел и отвернулся.
— Спасибо, — сказал я и побежал к парадной.
Дверь мне открыла сама Татьяна и вроде даже не удивилась.
— Здорово, Шарова, — сказал я. — А Басова не у тебя?
— У меня, — сказала она серьезно. — Проходи.
— А этот еще зачем здесь? — спросила Машка, когда Татьяна ввела меня в комнату. — Ты мне надоел! Ходит за мной, как… прилипало.
«Я тебе сейчас покажу… прилипалу», — подумал я и заулыбался во весь рот. Она, когда я так улыбаюсь, совсем из себя выходит.
— Ори! — сказал я, улыбаясь. — Все равно я знаю, как ты ко мне относишься.
— Как? Как? — она сощурилась.
— Хорошо. Хорошо ты ко мне относишься, — сказал я.
Она даже задохнулась и зашипела сразу.
— И нечего шипеть как кошка, — сказал я. — Дело надо делать, а не шипеть.
Она вдруг успокоилась.
— Воображай, что хочешь, — сказала она презрительно, — а с тобой у меня никаких дел нет и не будет. Понял? Потому что ты рохля, сам ничего решить не можешь. Потому что ты добрячок. И трус.
Вот как? Очень мне захотелось рассказать ей про подвал, но я удержался — еще хвастуном назовет.
— Ладно, — сказал я. — Не во мне сейчас дело. Понятно?
Тут вступила Татьяна.
— Слушай, Маша, — сказала она спокойно. — Раз уж я все знаю, разреши мне… Он правильно говорит. Надо что-то делать, и быстро.
— Ну, давайте решать, — послушно сказала Машка.
Я удивился, как это вдруг они подружились.
— Ничего я решать сейчас не буду, — сказал я. — Я Машу искал только чтобы сказать, что она взяла с меня дурацкое слово и пусть она вернет его мне обратно. А я уж знаю, что дальше делать.
— Не могу я слово вернуть, — сказала Басова, — я сама Веньке слово дала.
— И сама разболтала, — сказала Татьяна.
— Кому разболтала? Кому?! — чуть не плача, закричала Машка.
— Нам, — сказал я.
— Так то́ — вам… — сказала Машка.
Я хотел чертыхнуться, но Татьяна, посмотрев на меня, строго сказала:
— Выйди. Половинкин, и подожди нас на улице.
Я ждал их на улице. И вдруг вспомнил, как дядя Саша сказал мне однажды, что я «плыву по воле волн». Как меня волна повернет, так я и плыву. Парень-то я, мол, хороший, сказал он, но вот живу, как придется: прожит день — и ладно. А так нельзя. Мне стало довольно тошно: что я, щепка, что ли, какая, в самом деле? Я задумался и не заметил, как из дома вышли девчонки.
— Двинули! — решительно сказала Татьяна.
— Куда? — спросил я.
— К Балашову. К Веньке. Поговорим с ним начистоту и поймем что к чему.
— Пошли! — сказал я. И такая решительность на меня напала, что я понесся вперед как очумелый. Девчонки еле поспевали за мной.
На Моховой, не доходя до Венькиного дома, мы остановились.
— Кто пойдет? — спросила Татьяна.
— Я! — сказал я.
— Нет, — сказала Татьяна, — тебе нельзя. Вы с Венькой дрались.
— Ну и что? — сказал я, но сразу замолчал. Это чепуха, что дрались, а вот после того подвала мне к Веньке, и верно, ходить не стоит.
— Я пойду, — сказала Маша. — Я была у него, меня там знают.
— Хорошо, — сказала Татьяна. — Ты его вызови. Мы будем ждать вас на Фонтанке возле библиотеки.
Маша ушла. А мы пошли на Фонтанку.
— Чего такой кислый? — спросила Татьяна.
— Так, — сказал я.
Не хотелось мне ничего говорить, и пока мы ждали Машу, болтали обо всякой чепухе. Я рассказал, как искал ее и налетел на Апология. Она засмеялась.
— А откуда он знает, где я живу? — спросила она.
— Он говорит, что все про всех знает.
— Да, — задумчиво сказала Татьяна, — странный он какой-то.
Но поговорить об Апологии мы не успели. По Фонтанке бежала Машка.
— Венька пропал! — с ходу выпалила она.
— Как пропал?!
— Я говорила с его матерью, но ничего не поняла. Она, по-моему… — тут Машка перешла на шепот. — Она, по-моему, пьяная… Соседка говорит: нет его второй день…
— Так, — сказала Татьяна. — Идемте!
— Куда? — спросила Маша.
— В милицию! — воскликнула Татьяна. — Вы что, совсем дураки?
— Нет, нет! — закричала Машка. — Ему тогда совсем плохо будет. Может, этот братец… его куда-нибудь запрятал. И… и… убьет.
Она вдруг замолчала и «стала смотреть на воду. И мы стали смотреть на воду. А вода текла себе и текла под мостом, и под нами у самой гранитной стенки крутился в маленьком круговороте спичечный коробок. Крутился и никак не мог отплыть от этой стенки.