А он сидел в одной позе и ничего не видел кроме ее лица в профиль и нескладной, серой толстовки, в которую она была одета. В нем клокотала злоба, он не мог видеть это лицо. У нее, оказалось, был красивый профиль с прямым, изящным носом и большим лбом ... и глаза..., как у подстреленной лани, смирившиеся. Еще его раздражали ее волосы - такие непослушные, длинные, волнистые, ярко-каштановые. Они воздушным ореолом окружали ее лицо и подчеркивали его бледность. Денис был не в силах остановить этот дикий, бешеный поток эмоций: он ненавидел эту женщину так, что у него перехватило дыхание, разболелись зубы и голова. Ему было тяжело вынести ее присутствие, но он не пропускал ни одного ее жеста. Раздражение захлестнуло его.
Под конец процесса судья предоставил слово обвиняемой. У нее была возможность сказать что-нибудь родственникам погибшей. Кристина встала и, немного наклонив голову, как будто она была для нее неподъемно тяжелой, стала говорить:
Словами трудно выразить то, насколько сильную вину я чувствую перед близкими этой девушки. Да и, наверно, нельзя сейчас подобрать слова, которые бы их утешили или хотя бы нашли отклик в их душах. Но я хочу донести единственную мысль - это ужасное, роковое стечение обстоятельств и я безмерно сожалею, что все это случилось и многое бы отдала, чтобы повернуть время обратно и избежать этой ситуации. Я не буду просить прощения - это было бы кощунством с моей стороны, но хочу пожелать ее родным принятия и мира.
Она без эмоций выслушала приговор, так как будто приняла бы любой. Четыре года в колонии поселении. Алексей посмотрел на нее и она кивнула ему, то ли в знак того, что согласна, то ли поблагодарила. Когда ее уводили, уже в дверях, к ней подбежал Денис. Его лицо было красным от гнева.
Чтоб ты сдохла! Чудовище! - прокричал он и потом еще долго кричал вслед, но она уже не слышала.
Был холодный и ветреный день. С утра с неба капала обжигающая морось, готовясь превратиться в снег и перекрасить в белое унылый, серый пейзаж. Кристине сообщили, что к ней пришли и она, накинув свой шерстяной платок, вышла наружу, ожидая Алексея или кого-то из родственников. Но это был Денис. Она вздрогнула, когда поняла, что это он. Ее лицо почти сливалось с белым платком, в нем не было никакой краски, но выделялись задумчивые, глубокие глаза, которые как будто остекленели, после того, как она увидела его.
Вы хотите выговориться? Я вас понимаю. Это естественно, - просто сказала она, подходя к нему под навес у будки КПП.
Нет... Да, я хотел поговорить, - его голос звучал неуверенно. Он был другим. Сейчас нельзя было узнать того разъяренного, покрасневшего человека с плотно сжатыми губами. Оказалось, что у него довольно мягкие и плавные черты лица, безвольный рот и стыдливые глаза, полуприкрытые и обнажающие застенчивость.
Я очень виновата и уже никогда не смогу жить, как прежде. Глубоко переживаю вместе с вами. И то, что я нахожусь здесь, конечно, уже ничего не вернет и не облегчит. Это - малая толика. Но, что вы хотели сказать? Выговоритесь.
Я не буду. Я не поэтому здесь. Я... я только хотел знать, как вы... ты тут? Как дела?
Не поняла, - удивленно переспросила Кристина.
Ну, как дела? Как вообще здесь... тебе? Я хочу узнать о тебе. Ты вроде из Питера?
Кристина не ответила. Она молчала некоторое время, разглядывая обстановку вокруг, потом повернулась к нему и сказала:
Это лишние вопросы. А мне как? Мне плохо. Погибла девушка и я не нахожу себе спокойного места. А зачем ты приехал, я начинаю понимать.
Да, я хотел узнать о тебе.
Послушай, уезжай, пожалуйста. Мне тяжело и тебе тяжело. Давай не будем бередить ситуацию.
Она резко развернулась и ушла. Денис смотрел на нее, пока ее, укутанная в ватник, фигура не скрылась в доме, и пошел к выходу.
Через три месяца Денис приехал снова. Кристина даже воскликнула от ужаса, когда опять увидела его. Но чувство ответственности не позволило ей отступить. Она подошла.
Я вот... хотел встретиться. Понимаешь, это, конечно, все странно, сумбурно. Я и сам ничего не понимаю. Но просто хочу узнать о тебе. Мне интересно, как ты.
Это называется «синдром жертвы». Знаешь, в мировой практике есть случаи, когда жертвы проникались симпатией к своим насильникам и мучителям. Я принесла тебе невообразимую боль. У тебя были сильные, отрицательные эмоции. Это я - кто мучил тебя. И теперь у тебя возник интерес ко мне. Но это не нормально. Это клинический случай. Конечно, те эмоции и то состояние не забудешь, но тебе надо перестать ассоциировать меня с собой. Я совершила преступление и я несу за него наказание, но ты здесь не причем. Вспоминай Юлю, но живи дальше.