Если во что-то верить, то мечты превращаются в судьбу.
Я сказала:
— Надеюсь, что ты все же переменишь свое решение. Если нет, то я все равно не оставляю надежды на то, что ты поступишь в колледж. В противном случае будешь помогать мне вести рубрику. — Я говорила полушутя, но надеялась, что в моих словах есть и доля истины. Он мог бы писать что-то, ориентированное на подростков. У Гейба прекрасный стиль. Он чувствует слово.
Мы рассмеялись. Я обняла его и держала в объятиях, так, что сыну в конце концов, стало неловко. В нашем смехе звучали нотки горечи. Я заснула до того, как он успел спуститься к себе в комнату.
Когда зазвонил телефон, я схватила его, зацепив бутылочки с лекарствами и стаканы с водой, уверенная, что уже полночь и звонит Хана, чтобы сообщить мне, что у дедушки Штейнера таки случился приступ, и это тоже моя вина. Услышав незнакомый голос, я пришла в ярость.
— Джулиана, — интимно произнес мужчина. — Ты что, в кровати?
— Псих! — выпалила я. — Спроси такое у своей матери!
— Это Джулиана Джиллис? — сдержанно и настороженно спросил мужчина.
Это был Мэтт.
— О, Боже мой! — Я резко встала. — О, Мэтт! Я думала, что это какой-то псих, который увидел мое фото в газете и решил меня убить. Который уже час?
— В Бостоне половина десятого. Значит, у вас половина девятого.
— Половина девятого? — недоуменно переспросила я. — Только половина девятого. Я думала, что уже ночь.
— У тебя был тяжелый день?
— Не то слово. Я не могу поверить, что заснула. Тяжелый день и не менее тяжелый вечер.
— Похоже на то.
В его голосе слышались озадаченность и смущение.
— Прости меня, Мэтт. Мы давно не созванивались. Я тебе рассказывала, что мы с Лео разъехались? — Я глубоко вздохнула. — Теперь мы в разводе. Оказывается, у моего мужа есть ребенок. И его дама снова беременна. И…
— Бог ты мой, Джулиана.
— И моя дочь Кара уехала с отцом. Она собирается жить с подружкой Лео, которой двадцать пять и которая живет тем, что продает джем и прядет. А мой сын, блестящий и умный, хочет бросить школу, потому что ему трудно успевать, так как он не может сдавать тесты письменно. Вот такая мелодрама.
— Ничего себе.
— Не очень жизнеутверждающе? Совсем не так, как ты представлял себе жизнь заносчивой Джулианы Джиллис?
— У меня нет слов. Бедняжка. Я не знаю, как ты держишься на ногах.
Он был очень близок к истине.
— Когда я переживал трагедию, потеряв Сьюзан, то думал, что никогда уже не смогу радоваться жизни. Я знал, что все дни теперь будут окрашены печалью. Боль утраты не покидала меня. Я не собираюсь читать тебе проповеди. Но пройдет полтора года, Джулиана, и я гарантирую, что ты улыбнешься. Я не гарантирую, что ты тут же не почувствуешь себя виноватой, но все так и будет.
— У меня немного другая ситуация. Через полтора года передо мной по-прежнему будет стоять одна серьезная проблема.
Я собиралась рассказать ему обо всем. Какого черта мне бояться? Что я теряла? У него был такой приятный голос! И потом — я начала переписываться с теми, кто страдал подобным заболеванием. Возможно, и он знал кого-нибудь, кто мог рассказать мне о пережитом опыте. Я не собиралась сидеть в темноте и забвении.
Но он сказал:
— Я позвонил, Джулиана, потому что собираюсь в Милуоки. У меня там состоится встреча, и я мог бы увидеться с тобой. Я планировал поездку на ноябрь…
— О, как великолепно, но думаю, что это невозможно, — произнесла я, вспоминая, то забытое чувство, когда тебя обнимают. — Я хотела бы увидеть тебя снова.
— Я слишком рано завел этот разговор. У вас с Лео все еще может наладиться. В конце концов, вы очень долго были в браке.
— Нет, это в прошлом, — ровным голосом ответила я. — Пережито и забыто. Причина не в этом.
— Я понимаю, что рана еще слишком свежа…
— Мэтт, ты говоришь о свидании?
— А что, это противозаконно? Я прожил вдовцом шестнадцать лет. У меня был роман, который длился четыре года, но мы так и не дошли до таких отношений, когда люди дают друг другу обещание в вечной верности. Хотя она была великолепной. Энергичной, задорной.
— Если она была великолепной, тебе лучше попробовать снова, — проговорила я разочарованно, ощутив укол ревности, когда услышала в его голосе нотки восхищения другой женщиной. Почему я вообще тратила на него время? — На твоем месте я остановила бы выбор только на великолепном варианте.
Он пустился в объяснения:
— Проблемой стало ее гипертрофированное самолюбие. Она очень тщательно следила за своим весом, так что, по-моему, едва не довела себя до анорексии.
Я посмотрела на себя, на свое пышное тело, накачанное стероидами. Я не была толстой, скорее сошла бы за Кэтрин Хепберн в ее молодые годы. Я решила, что ему нравятся сумасшедшие и костлявые.
— А если мы обставим это не как свидание, а как визит? Я привезу гамбургеры, если ты хочешь.
Я подумала, что он, наверное, все еще ростом чуть больше пяти футов, да к тому же лысый. Носит ремень с большой серебряной пряжкой, украшенной рисунком кита (он сказал, что ездил на Кейп-Код). Наверное, Мэтт обычный мужчина, почитывающий на досуге журнальчики. Но разве это повод отказаться от дружбы? Пусть это ознаменует мою новую жизнь.
— Хорошо, — согласилась я. — Но ты должен знать, что я могу забыть свое обещание или выйти тебе навстречу с тростью, потому, что у меня рассеянный склероз, Мэтт.