На берегу Арон в последний раз остановился, несколько секунд тяжело дышал, затем стал задерживать бегущих мимо бойцов. Он показал, где находится Московская улица, и повел их туда.
Еще на улицах шел бой, то откатывались к Александровской площади, то гремели где-то за соседним забором винтовочные выстрелы, а Кацнельсон с бойцами ходил по темным комнатам типографии и, открывая каждую новую дверь, ощупывая наборные кассы-ящики со шрифтами, близоруко разглядывая ровные, связанные шпагатом колонки шрифта — гранки, блаженно улыбался. Глядя на счастливое лицо Арона, бойцы никак не могли понять причину такого приподнятого настроения юного командира. Им явно не нравился острый запах керосина, типографской краски.
Только однажды серое лицо Кацнельсона, с ярким румянцем на щеках, побагровело. Он увидел на столе не забранную в машину полосу белогвардейской газеты «Неделимая Россия» с огромным заголовком «Слава героям, отстоявшим Царицын». Задержись Красная Армия часа на два, на три — газету, бы отшлепали и отправили по почтовым отделениям. Но этого, к счастью, не случилось.
— Ребята, — сказал Арон; когда они поднялись на второй этаж и очутились в кабинете редактора. — Все здесь сохранено в лучшем виде. Я даже и не мечтал о таком порядке. Думал, будет тут разрушенный Карфаген, но мы так стремительно их даванули, что они не успели напакостить. Даже вот, видите, чайник еще тепленький. — Арон потрогал зеленый чайник, стоявший на железной плите. — Сейчас поищем стаканы, напьемся чаю и за дело… Давайте, давайте активнее включайтесь в работу, — пригласил он.
И когда принесли дрова, затопили печь, уютно расселись вокруг массивного стола, тумбы которого украшали резные львиные головы, Кацнельсон взял свой стакан и ушел в соседнюю комнату.
Прихлебывая подслащенный сахарином кипяток, журналист торопливо писал первую статью в первый номер газеты «Борьба». Кое-какие материалы он приготовил в походной редакции еще вчера. Он достал их из полевой сумки, быстро пробежал глазами и отложил в сторону. «Эти статьи помогут мне выпустить газету к параду красных войск», — с удовольствием подумал Арон. Он решил отпечатать их на машинке.
Торопливо прошел в ту комнату, где когда-то сидели машинистки. Но комната была пуста. Кацнельсон задумчиво почесал небритую щеку и только теперь понял, что он один, с бойцами, пьющими чай и глядящими на шрифты с детским любопытством, вряд ли выпустит газету к утру. Тут нужны настоящие полиграфисты: наборщики, верстальщик, печатник. Но где их разыщешь сейчас в городе, который все еще грохочет орудийными взрывами, пулеметными очередями и ружейными выстрелами?
Тогда Арон стал вспоминать, кто из наборщиков и печатников прежде называл ему свои адреса. Первым он вспомнил худощавого Николая Гуляева. Этот жизнерадостный молодой человек не раз ночевал вместе с ним в типографии в горячие дни и ночи осени 1918 года. Николай делал все: набирал, верстал, приправлял полосы в машине и печатал их. И жил он совсем близко, где-то около типографии.
Арон вышел во двор. Прислушался. Выстрелы катились от кафедрального собора к набережной.
Вдруг во двор типографии вбежал командир с наганом в руке и начал ругать Арона за то, что он зажигает свет в доме, а окна ее занавешивает. Не успел командир доругать журналиста, как над ними, безжалостно вдавив их в ошметки замороженной грязи, завыл снаряд. Они лежали, сжавшись в комок, готовые ко всему. Но на их счастье снаряд разорвался за забором. Арон крикнул, чтобы потушили свет.
— Так ты не один? — обрадованно спросил командир. И, узнав, что тут делает Кацнельсон с десятком бойцов, приказал: — Шесть человек я у тебя забираю, а то мне очень туго. Тебе приказали газету выпустить, а мне — беляков не пустить на эту улицу.
Кацнельсон прислушался к близким выстрелам и не стал спорить Отпустив шестерых, он позвал с собой одного, и они побежали в сторону трамвайного кольца. Правее их, на соседней улице, шел ожесточенный бой. В тесном переулке, возле низкого домика, в котором прежде жил его знакомый, остановились.
На нервный стук Арона никто не открывал. И только когда солдат ударил в дверь прикладом, в коридоре раздались шаги и чей-то недовольный голос спросил, что нужно таким поздним гостям. Журналист терпеливо объяснил, кто ему нужен. Там помолчали, подумали, потом позвали Николая. Тот распахнул дверь и радостно пожал руку Арона. И тут же попросил Кацнельсона возвратиться в редакцию, а сам с бойцом побежал к соседнему дому, где жил его знакомый печатник Яша Случаев.