Борис вырвался из цепких рук Володи и выбежал на улицу. Сердце у него бешено колотилось, словно он с кем-то боролся. Улица была безлюдна.
Он пошел кружным путем к условленному месту, где его ждала Тамара.
Васька шел домой по сумеречной опустевшей Железнодорожной улице. Шел он быстро, оглядывался, обходил освещенные луной места. Скоро должен наступить комендантский час, и Васька торопился. А идти ему еще далековато.
Возле темного, заросшего оврага, подступавшего к самой дороге, на него накинулись двое, крепко схватили за руки и потащили вниз по крутому склону. На дне оврага подняли, поставили против лунного света, сами остались в тени, под кустом.
Один из напавших сказал:
— Кричи не кричи, никто тебя здесь не услышит. Ты в наших руках.
Васька испуганно схватился за полы своего тяжелого пиджака.
— Не бойся, мы не грабители, — сказал второй; голос его показался Ваське знакомым. — Не затем прервали твой мышиный полет. Признайся, ты выдал полиции советского майора?..
— Я н-не знаю никакого майора… — весь задрожал Васька.
— Знаешь! Тебе о нем рассказал один мальчишка…
Васька беспомощно развел руками, полы его пиджака раскрылись, на подкладке висело десятка три приколотых шпильками зажигалок.
— Мне никто ничего не говорил. Какой мальчишка? — захныкал Васька.
— Володьку Струка знаешь?
— Знаю. Он мой сосед.
— Это ты направил к нему полицию?
Васька наконец узнал одного из напавших — Борис Гайдай.
— Тьфу! Я думал, вы бандиты… А оказалось вон что!.. — повеселел он. — Никого я к Володьке не направлял.
— Врешь! Ты его продал!
— Зачем мне его продавать? У меня и без этого деньги есть.
Васька пошарил за пазухой, вытащил пачку денег и показал ребятам.
— Вот… Как вернутся наши, тогда я заживу на полную катушку. Увидите, заживу, вы еще вспомните Ваську с базара…
— Признавайся, недоумок, иначе здесь тебе и крышка! — подступил Борис вплотную к Ваське.
— Ну чего ты?.. Говорю, никого не продавал. Они меня схватили на базаре, завели в полицию, хотели забрать шпильки и деньги, а я им и говорю: «Чего вы меня трогаете? Я что? Я больной! Вы лучше, как вам и положено, вылавливайте красных комиссаров и майоров…» Тут они как пристали… «Где, да где, спрашивают, ты видел, комиссаров и майоров?» Я на попятную: «Нигде, говорю, не видел, со зла сказал». Не поверили. Не поверили, стали колотить. Тогда я сознался, что мне Володька хвастался про майора, они и перестали бить, отпустили домой. И булавок и денег не взяли… А что? И ты, Борис, тоже признался бы, если бы тебя так колошматили.
— Дурак ты, дурак!.. — грустно покачал головой Борис.
— Все говорят, что я дурак и что в голове у меня винтиков не хватает, а я не такой уж дурак! Вон сколько денег собрал! И никому не дам. А то как начну раздавать… Володьку иногда жаль, он такой глупый. Говорю, учись жить, торгуй… Но он только зубами щелкает, живот у него подтянуло…
Васька нес околесицу о зажигалках, камушках, сигаретах, зыркал маленькими глазенками, хихикал, приседал, размахивал руками и брызгал слюной. Борис и Иван (второй нападавший был Иван Сацкий), не слушая его, молча стояли и думали.
Как все глупо вышло!.. Сначала не сохранил тайну Володя, опрометчиво рассказал о майоре Ваське. Потом уже этот придурковатый выболтал… Кого ж теперь наказывать? Володю?.. Но он не нарочно, по неопытности, из доверчивости. Он свой паренек и теперь сам мучается… Васька?.. Что с него взять, если он не совсем в своем уме? И до сих пор разводит турусы на колесах о каких-то деньгах и зажигалках.
— Замолчи, болван! — крикнул Борис. — «Деньги, деньги»… Гляди, чтоб боком не вылезли деньги! Как придут наши, тогда ответишь за майора, за все ответишь…
— Эге, — улыбнулся Васька, — не пугайте, наших я не боюсь, лишь бы немцы и полицаи не тронули…
— Болван! — выругался Иван и потянул Бориса за рукав: — Пойдем.
Ребята взобрались по склону на гору и вскоре исчезли в темноте.
Следом за ними выбрался на улицу Васька. Метнулся прочь от оврага, шмыгнул как заяц, помчался мимо заборов и изгородей.
Из Хорольского лагеря для военнопленных, из ада, как называл его майор, им обоим удалось вырваться.
Однажды по лагерю объявили, что к Анатолию Буценко пришла мать, а к Тарасу Залете — сестра. Мать — понятно, но кто ж такая сестра? Сестра майора выехала с Лубенщины задолго до оккупации.
Когда они подошли к воротам, то увидели мать Анатолия и Тамару. Они раздобыли где-то справки, удостоверявшие, что оба задержанных — железнодорожники и постоянно проживают в Лубнах.