Пока один из юных последователей нес закрытый футляр, герой вспомнил, по какой причине держался от храмовников с их верой и от верующих инквизиторов как можно дальше.
Крышка футляра откинулась, и его взору предстал ритуальный нож, которым приносят жертвы.
— Убей демона! Если замешкаешь, если проклятие так велико, то отрави! — в том же футляре лежал маленький мешочек с прозрачными гранулами. — Тело принеси нам сегодня до рассвета! Пусть прибывшие в тот час видят падение Зла! Иначе принцесса умрет, как предатель Эмманалии! Учти, за тобой будут следить! Один промах, и ты услышишь предсмертный девичий хрип!
Продемонстрировав рацию, храмовник шагнул назад и указал на выход.
Сохраняя траурное молчание и видя на зданиях чужую тень, рыцарь размышлял, как спасти Нинель и Кая, как спастись самому. Дома демона не оказалось, и это позволило дышать тише и сосредоточенней, судорожно сжимая проклятый нож. Легкий, почти невесомый, он холодил ладонь, словно кусок льда. Горло сдавило, будто в него вцепилась невидимая рука: не сглотнуть, не продохнуть. А Кай уже скоро придет.
Один удар, можно даже через спину. Главное – попасть, и смерть будет быстрой и безболезненной. Но бить со спины это разве достойно рыцаря? Нет, это подло и перечеркивает все, чего он достиг, все, к чему он шел. Дьявол, это перечеркнет Кая: брата, друга, члена семьи.
Ударить, когда он обернется, увидеть удивление и непонимание, наблюдать, как затухает взгляд, воочию слышать вопрос: за что? Просто представив, Адонис был готов откинуть нож, а лучше выбросить его в окно. Но за ним следят! Ужасаясь себе и своим мыслям, рыцарь попытался представить существо, опустошившее девять королевств, не щадившее ни женщин, ни детей, перевернувшее само понятие Зла, поднявшее его на новый уровень, обрекшее на страдании миллионы людей, достойное смерти. Вот кого он должен убить.
Но кто такой Кай? Юный демон с глупыми шутками, который, улыбаясь, умирал, скрывая свое состояние от них, который только перестал шарахаться и начал вести себя нормально, юноша лишь недавно обретший семью и любимую… должен умереть?
«Нет! Ни в коем случае! Да легче себя зарезать! Мы многое преодолели! Да, мать его дери, я же сам столько сил и нервов вложил, желая выживания этого мальчишки!»
Ключ повернулся. Кай вернулся домой.
Поняв, что все еще держит проклятый нож в руке, Адонис быстро спрятал его за спиной.
— Встречаешь? Скажи «гав», и я дам вкусняшку, — пошутило улыбчивое Зло и повернулось спиной, снимая куртку.
Сейчас! Если ударить сейчас...
Кай обернулся, перекладывая пакет из одной руки в другую.
А если сейчас...
— Никудышная из тебя собака, даже голос не подал. Но все равно держи! – пакеты оказались у носа героя, и тому оставалось спрятать нож на полке с одеждой сзади и взять пакет. — Странный ты сегодня – устал?
Уверенный в слухе оборотней как в одном из самых чутких, Адонис не мог сказать прямо, зато мог попытаться предупредить намеками, которые псы не поймут.
— Да, тяжелый день. Знаешь, я был за городом. Пойдем на кухню, я тебе все расскажу. И не разувайся, пол еще не мыли.
— Правда? А Нинель мне голову не откусит за грязные следы? Кстати, где она? – демон оглянулся по сторонам.
— У подруг ночует, знаешь же, экзамены! — «Экзамены прошли, пойми намеки, дурень!».
— Разве экзамены не прошли? Не стриптизёры ли ее подруги? А, Доня?
— Не мели чушь, вот, тебе надо выпить витамины! — поставил на стол стакан рыцарь, немного пролив рядом с собой. — Блин! Ладно, потом вытру.
— Доня, какой-то ты сегодня странн… — Кай, собиравшийся отпить из стакана, резко остановил руку и, неестественно изогнув шею, посмотрел на Адониса и задал вопрос, будто невпопад. — Забыл спросить, а как зовут твою девушку?
— Какую?
— Про которую ты рассказывал и которую позвал на свидание. Ну, знаешь, ты ее гремучкой назвал.
— А? Ну да, было дело. Имя ее Агония, а фамилия ей Красная. Бросил я ее.
Кай задумчиво склонил голову и кивнул. Адонис сжал зубы и едва не закричал – стакан коснулся тонких губ.
За происходящим наблюдали с крыши соседнего здания. Наблюдатель видел, как юноша быстро опрокинул в себя стакан и, продолжая болтать о всякой ерунде, поморщился. Замолчал он резко, его затрясло и, обхватив себя руками, он закричал.
Адонис успел поймать свалившегося со стула друга и прижал к себе, не давая биться в предсмертных конвульсиях.
— За что? — услышал наблюдатель своими чуткими ушами дрожащий голос умирающего.
— Прости, у них Нинель. Если я не принесу им твое тело, они убьют ее. Прости! Прости, брат! Прости меня!!