Кай полюбовался на кровь-кишки-крики и покачал головой:
— На фоне этого, смерть выглядит таким пустяком. По сути, эти трупы похожи на состояние демонического безумия, так что, перефразируя твой вопрос, отвечаю: нет, я не хотел бы рехнуться.
Ближе к девяти часам, когда люди либо просыпаются, либо ложатся спать, уфолог-студент Андрей решил напомнить о своем существовании. Открыл ему рыцарь в семейниках, а не принцесса в ночнушке, как тот надеялся.
— Здравствуйте, — улыбнулся студент, посматривая за спину мужчине в надежде увидеть девушку. Увидел демона в одеяле, от которого наружу торчал лишь нос. Нинель тоже подошла к двери, но затерялась в задних рядах. — Мы с отцом ездили на рыбалку и привезли вам рыбу!
После объявления юноша передал рыцарю извивающийся пакет с кем-то живым. Попрощался и был таков. Пакет продолжил дергаться и лить в прихожей воду.
— Что там? — зевая, Кай подошел ближе.
— Рыба, — Адонис открыл пакет. Внутри извивалось скользкое, покрытое чешуей живого существа.
— А можно её оставить? — неожиданно спросил демон.
— Её можно съесть, — хладнокровно заверил герой мира Сайнтарза, но бес его не слушал и пошел в тазик наливать воды.
— Ой, рыбка, — сунула руку в пакет принцесса. — Склизкая такая.
— Съедобная, — дополнил картину рыцарь.
— И живая, — закончил описание Кай, отбирая пакет и унося его в душевую.
Следующий день черта был посвящен заботе о рыбке, то есть исполнению пункта тридцать четыре. И вначале рыба радовалась облегчению своей судьбы, но к обеду плавала уже медленней и иногда всплывала к верху брюхом. А к ужину едва хвостом шевелила.
— Неужели ты не хочешь жить, не можешь бороться? — спросил ее Кай. В ответ рыбка вильнула хвостом, не желая вести диалог на эту тему. — Вот жеж, поймал дед золотую рыбку, да не говорящую.
— Так, где наш ужин? — заглянул в душевую Адонис.
— Да вот, плавает, — кивнул на тазик демон.
Рыцарь оценил моську демона, живую рыбу, и возвел очи к потолку, крикнул:
— Нинель, у нас картошка будет без рыбы, этот придурок решил завести себе домашнего карпа.
Кай нахохлился, но в защиту ничего не сказал. А когда заглянула Нинель, то от щедрой души отдал ей тесак, тем самым предлагая самой совершить черное дело.
— Мне его жалко, — смутилась принцесса, пряча ручки за спиной.
— Давайте я, — потянулся за тесаком рыцарь и получил от обоих сожителей такой взгляд, что тоже предпочел сложить руки за спиной.
Наутро ужин издох. Кай вытащил его остолбеневшую тушку из воды и заглянул в мертвые, застывшие глаза.
— Хочешь, похороним его? — в шутку предложила принцесса и удивилась кивку беса. Адонис как раз одевался на работу, и был втянут в похоронный процесс компании ради.
Похороны безымянной рыбы прошли во дворе под взглядами ошалевших от такого произвола котов. Проходившие мимо люди оценивали происходящее как «с жиру бесятся». После, Кай проводил повраг до метро и, вернувшись, бросил взгляд на безымянный холмик, успевший перестать был холмиком – площадку затоптали дети. О чем думал в тот момент демон – неизвестно, но до конца дня он выглядел подавленным.
— Это была всего лишь рыба, Кай. Не нужно так расстраиваться, — убеждала его Нинель.
— Я не расстроен.
— Просто сопли развесил, — поддел рыцарь, внося в комнату какую-то коробку. — Коллеги поиграться дали.
Внутри оказались микрофоны, проигрыватель и диски. Заинтересованно завозившись и все подключив, забыв о почившей рыбе, люди и нелюдь потянули жребий.
— Длинная соломинка у Адониса, — криво ухмыльнулся бес.
— Это не соломинки, это мои волосы! — возмутилась ограбленная на две волосинки принцесса.
Рыцарь начал неуклюже петь, продолжил неуклюже, а конец окончательно завалил, получив в качестве оваций бесстыжий смех Кая:
— Панда уши натопала, прилизала и наклала!
— Ну, все, твоя очередь! – рассерженно передал микрофон рыцарь. – Нинель, выбери ему песню.
— Давай, принцесса, что-нибудь громкое и зловещее! — пожелало Зло.
— Держи, — выбрала девушка.
— Это же девчачья песня! — возмутился Кай.
— У меня тоже была не боевая, пой давай! — злорадствовал Адонис.
Демон вздохнул как перед заходом на эшафот и вспомнил двадцать пятый пункт списка: спеть любимую песню на публике. Публика есть, песня, хоть не любимая, но есть, а любимой вообще нет. Отлично – поем! Пел бес с энтузиазмом, артистично жестикулируя и меняя тональности.
Песня кончилась. Ни гнилых помидоров, ни оваций - повраги смотрели, раскрыв рты.
— Неужели так плохо? Мне уже говорили, что голос у меня некрасивый, но чтобы им в ступор вводить…