Рыцарь смотрел на худого паренька, потерявшего крепкую кожу, рога, когти, и прячущего хвост, и не увидел демона. Лживое восприятие не видело в его персоне опасности.
— Это трудно. Все слишком быстро произошло. Еще вначале я и хотел, и не хотел твоей погибели, — ответил рыцарь, ловя озадаченный взгляд Кая, который ожидал большей конкретики.
— Объяснишь свою человеческую логику?
— Объясню, — кивая. — Спроси ты меня об этом в первые дни, и я ответил бы: да! Но с тех пор я узнал тебя, я ел с тобой из одного «котла», делил один дом, одни беды и изменил мнение. Постепенно осознал, что твоя смерть не способна принести мне удовлетворение. И начал считать ее необязательной. Понемногу мы все сдружились, и удалось примириться с твоим характером. После, я продолжил узнавать тебя, и чем больше ты открывался, чем больше мы видели не твои наигранные чувства, а настоящие, тем больше принимали тебя. Ты стал частью нашей семьи, если можно, конечно, назвать нас – людей не объединенной кровью – семьей. Не так давно ты, впрочем, и сам назвал нашу тройку ячейкой общества.
Кай удивился возникшему давлению в груди, знакомое чувство душевной боли уже однажды посещало его, когда умерла сестра. Однако, не смотря на знакомство с чувством, объяснить появление его в момент услышанных слов бес не смог.
Он опустошил бокал, облизнул пену с губ и задумчиво спросил:
— Что, если у тебя не будет иного выхода? Что, если тебе придется избавиться от меня? Может, я сойду с ума и нападу на вас, да мало ли ситуаций, при которых у демонов сносит крышу.
— К чему ты это? — напрягся рыцарь.
— Развиваю тему, мне интересно, при каких ситуациях твое мнение изменится. И почему в тот раз ты не убил меня, как ты понял, что я в норме? Будешь сомневаться – сдашь ученым проверить?
Адонис поскрежетал зубами и, успокоив нахлынувшую бурю далеко не положительных эмоций, ответил:
— Если ты действительно сойдешь с ума, гуманнее тебя будет прибить, чем давать возможность ученым копаться в тебе. Как понял? Да я тебя уже как облупленного знаю. Имитировать безумие не удастся, — тут Адонис резко повысил голос. — Боже, зачем тебе это вообще надо было?!
— Я не буду отвечать. Пока не буду. Это демонические заморочки. Хорошо, я больше не стану играть с тобой в «Волки! Волки!». Удивлю фактом. У королевской линии очень редко бывает безумие. Можешь расслабиться, — а дальше Кай сказал жуткую вещь. — На самом деле, если я буду уверен на все сто процентов в своей нестабильности и почувствую изменения, то наплюю на любовь к жизни и смогу наложить на себя руки.
— Ты что! Да демоны никогда так не делают, и ты не должен! — рыцарь едва не опрокинул свой бокал.
— Кстати, ты никогда не задумывался, почему? Уверен, даже подвергнутые жестоким пыткам, любой из демонов дрался до конца, и никогда не падал на колени, не просил пощады и не лез в петлю.
От упоминания висельников Адониса передернуло.
— Я никогда не задумывался об этом. Развеешь тайну?
— Покровитель моей расы – демиург АкуаБакАкере – был пленен собственными созданиями. Ты не ослышался, Доня, мои сумасшедшие родственники когда-то пленили бога. Не делай такое лицо. Я не знаю, правда ли это или нет. Но говорят, что если свести счет с жизнью, то попадешь к нему и ответишь за все. Боги страшны в гневе, а мучится тысячи лет на медленном огне или с внутренностями наружу ни один демон не хочет.
— Не думал, что у вас есть религия или нечто похожее.
— Да нет ее. Просто нужно было уважать демиурга, а мы его предали. Так говорят. И этим гордятся. И этого боятся.
— Демоны полны противоречий, однако, — допив второй бокал до конца, Адонис решил заканчивать разговор. — Смерти ты совсем не боишься? Меня дразнишь, ввязываешься в опасные авантюры, руки на себя наложить обещаешься.
— Нет. Я не боюсь смерти, просто предсмертная агония ужасна. Вот ее я опасаюсь.
Помолчав минуту, родственник титанов посмотрел на наручные часы и решил закругляться:
— Пошли домой.
— Идем, — Кай помедлил и допил свой бокал. В отличие от Адониса, предпочётшего пиво, бес пил обычную газировку, поминая прошлые последствия опьянения. Поднимаясь, он заметил. — Хорошо, Нинель это не слышит.
— Да, она больно чувствительная. Такие разговоры не для нее.
— Думаешь? Тебе виднее, — Хвост заворочался под одеждой и черт чуть оттопырил куртку, под которой пятая конечность перематывала кольца. Закончив разминать затекший хвост, он спросил. — Слушай, а я могу считать себя вашим другом?
— Заклятым, да, — подколол рыцарь. Затем решил перефразировать, во избежание непоняток. — Не считали бы мы тебя другом, думаешь, возились бы с тобой?